Сад Учителя - [99]

Я взошла. И в великом изумлении и смущении остановилась… Учитель был не один. Сначала комната мне показалась полной множеством лиц. Но когда моё волнение слегка отхлынуло, я увидела кроме Учителя ещё четырёх Учителей, которые сидели за столом. Учитель (в зелёном) подошёл ко мне и, положив руку мне на плечо, подвёл меня ближе к столу и к свету и, поставив перед лицом всех, сказал:

— Вот она!

Наступило молчание. Волнение моё возрастало, сердце билось глухо и неровно. Я рассмотрела, как в тумане, образы Учителей, среди которых увидела «своего» Учителя в белом… Рядом с Ним сидел Учитель аскетического типа, совсем мне незнакомый (Его имя я узнала после). Неподалёку от Него сидел Учитель в необычайной, фиолетового бархата одежде, сверкающей на обшлагах и на жилете золотом. Откуда-то я твёрдо знала имя этого Учителя и Того, который в упор смотрел на меня своими чёрными, пылающими огнём глазами. Словно я их знала и уже видела раньше.

— Вот она! — повторил Учитель.

Учитель аскетического типа сказал что-то на непонятном мне языке. Учитель в белом возразил Ему тихо и кротко.

— Я знаю её! — сказал Учитель, не спускавший с меня своих пламенных очей. И «мой» Учитель в белом мягко, пристально тоже смотрел на меня. Учитель аскетического типа смотрел строго, и, как мне казалось, испытующе, и неодобрительно. И лишь Учитель в фиолетовом бархатном камзоле имел особый вид. Его взор был весел, доброжелателен и чуть насмешлив.

Я стояла, чувствуя на себе все их взгляды, и сердце у меня глухо рыдало.

— Я знаю её, — сказал Учитель в зелёном, — и Я верю в неё.

— Я тоже веду её… — сказал Учитель в белом.

Учитель аскетического типа опять что-то сказал на непонятном мне языке, но уже мягче. Он говорил довольно долго. Ему ответил Учитель в фиолетовом бархате:

— Она будет исполнительна. Я ручаюсь!

— Готова ли ты, дитя, следовать за Нами? — спросил Учитель в зелёном.

— Да, Учитель!

— Можешь ли ты дать клятву в этом?

— Да, Учитель!

— Садись к столу.

Моё волнение всё росло. Мне казалось, что я этого не вынесу. Свет горел нестерпимо ярко. Сердце билось тяжело и глухо. Я чувствовала необычайность этой великой для меня минуты.

— Те, кто даёт клятву, уже не властны отказаться от неё, — сказал Учитель аскетического типа. — Они несут за это ответственность и принимают все последствия.

Учитель в белом мягко возразил что-то на непонятном мне языке.

— Она должна знать, что делает, — сурово ответил Учитель аскетического типа.

Учитель в зелёном сказал:

— Если она уже здесь и имеет силы стоять в Нашем присутствии, значит, она сможет выполнить и свою клятву. Пиши, дитя.

Передо мной лежала книга и перо. И на большом белом листе в книге я написала под диктовку Учителя в зелёном:

Я даю клятву повиноваться во всём Учителям, ведущим меня. Я даю клятву следовать их малейшему зову без замедления.

Я готова встать в любом месте, где Они мне укажут, и в любое мгновение.

— Подпишись, — сказал Учитель, диктовавший мне.

Я подписала: «Астра». Учитель поставил под моим именем Свою подпись, и все Учителя подписались под этим. После чего Учитель в зелёном сказал:

— Теперь иди!

И на меня словно кто-то сразу набросил тёмное покрывало. Всё исчезло.

20 октября.

Я подошла к терраске, и Учитель сказал мне:

— Войди…

Я взошла и, как обычно, села у ног Его.

— Учитель, могу я спросить Тебя?

— Спрашивай…

— Отчего я получила вчера такое высокое счастье, чем я заслужила его? И возможно ли, чтобы такая, как я, имея столько недостатков и всяких ещё неостывших желаний, могла бы прийти в такое близкое соприкосновение с Учителями?

— Да, возможно. Здесь дело совсем не в том, чтобы иметь качества или достоинства, — это в данном случае второстепенно. Когда придёт час узнать, ты узнаешь причину этого необычайного для тебя приближения к Нам. А пока прочти главу из книги «Золотых правил».

Он подал мне книжечку, я раскрыла её и прочла:

1. Странник, не обольщайся, думая, что ты всё в себе преодолел и готов вступить в преддверие Храма. Лишь Учитель твой знает, как и в какой форме проверить твою искренность.

2. Но, вступив в преддверие Храма, будь бдителен и не допускай сомнениям овладевать собой и гордости повелевать собой. Но во всей кротости возложи мысли упования к ногам Учителя своего.

3. Ибо Учитель твой знает тебя, и Он видит тебя. И в час, когда нужно будет, спадут покровы, затемняющие свет твоего познания, и ты увидишь Свет во всей Славе его.

Мир всему сущему!

— Это всё, — сказал Учитель, иди с миром.

И Учитель отпустил меня.

День. 5 часов.

Я с большим трудом сосредоточилась. Какие-то волны тумана окутали меня. Наконец с великим трудом я пробилась сквозь них и увидела себя возле домика Учителя.

— Что с тобой, дитя? Ты чем-то взволнована?

— Да, Учитель! О, скажи, неужели возможно, получив от Вас всё то, что я получила, испытывать по временам и тяготу в сердце, и раздражение?

— Вполне возможно. Но всё же это не причина, чтобы омрачаться. Это всё пустое. Это не больше, чем «компот» (помнишь летнюю твою «занозу» в сердце?). Это всё пройдёт! Есть вещи гораздо более важные и значительные, и величественные, которые надлежит тебе выполнить. Сядь, дитя… Значит, ты будешь принимать передачи от Учителя с гор, а иногда и Я буду диктовать тебе статьи. Но не слишком ли это будет много для тебя? Я боюсь, что ты очень ослабеешь.