Сад теней - [19]

— Доброе утро, Оливия, — холодно произнес он. — Прибор тебе уже поставлен.

Все мои опасения материализовались. Мое место было на противоположном конце длинного стола. Я пыталась взглянуть Малькольму в глаза; старалась угадать, что он чувствует. Но проникнуть в его мысли мне так и не удалось. Мне оставалось лишь надеяться на то, что Малькольм весь растворился вчера в комнате матери, и что он, как и я, надеялся на то, что мы сможем довериться прошлому и начать строить вместе наше будущее, которое должно быть заполнено трудами по укреплению нашего материального благополучия, в котором не будет места легкомысленности, так ошеломившей меня и больно ранившей Малькольма.

Я плотно сжала губы и села.

— Оливия, — начал Малькольм, и я почувствовала теплоту в его голосе, — пришло время отпраздновать нашу свадьбу. Завтра состоится прием гостей по случаю нашего бракосочетания. Миссис Штэйнер уже сделала все необходимые приготовления, а я пригласил, по возможности, всех достойных людей вокруг. Я горжусь тобой, моя жена, и хочу, чтобы ты украсила этот прием.

Я была взволнована. Очевидно, он также решил забыть о происшедшем вчера и начать нашу супружескую жизнь с торжества.

— О, Малькольм, чем я могу помочь тебе?

— В этом нет необходимости, Оливия. Все уже готово к завтрашнему приему, как я уже сказал, миссис Штэй-нер позаботилась обо всем. Наше семейство всегда отличалось самыми пышными и изысканными приемами, а в этот раз я надеюсь превзойти самого себя. Тебе ведь известно, Оливия, у меня большие планы, и ты играешь в них важную роль. Вскоре я буду самым богатым человеком в графстве, затем в штате, а потом, Бог даст, и во всех Соединенных Штатах. Мои приемы всегда отражают мое положение.

Я не могла ничего проглотить — кусок застрял в горле. Как произвести наилучшее впечатление на друзей и коллег Малькольма, но, особенно, беспокоило меня то, что ничего привлекательного не было в моем гардеробе.

Пока миссис Штэйнер разливала кофе, перед глазами проходил весь мой гардероб — провисшие бесцветные платья, воротники, застегнутые до верха, практичные блузки. Когда убирали со стола, я побежала в свою комнату, лихорадочно перебрала свой шкаф, в котором слуги накануне так аккуратно развесили мои наряды, и наткнулась на голубое платье, в котором была в тот вечер, когда я впервые встретила Малькольма. Если тогда оно так понравилось ему, то, несомненно, должно понравиться и сегодняшним гостям. Я почувствовала удовлетворение от того, что это платье подчеркивало то, что искал в своей супруге мой муж — гордую, умеренно консервативную, хорошо воспитанную женщину, ставшую достойной парой самому Малькольму.

В этот вечер все в доме были заняты подготовкой к приему. Раз Малькольм дал ясно понять, что моя помощь не требовалась, я решила не вмешиваться. Мне действительно очень льстило решение мужа: раз прием устраивался в честь жены, она должна провести этот день по собственному усмотрению. Я сомневалась, стоит ли мне продолжать изучение усадьбы Фоксворт Холл — теперь я действительно боялась открыть то, что таилось в сумерках дня. Но раз я уже начала свои поиски, то, может, стоило узнать всю правду до конца. Теперь мне хотелось как можно скорее познакомиться с теми людьми, которые жили здесь до меня. Когда я спускалась в зал северного крыла, я насчитала четырнадцать комнат. Малькольм уже сообщил мне, что это были комнаты отца. Коридоры здесь были еще темнее и холоднее, чем во всем доме. Наконец, я подошла к двери, которая была немного приоткрыта. Я оглянулась и, убедившись, что за мной никто не следит, вошла, оказавшись, в довольно большой спальне, хотя и плотно заставленной мебелью. Удаленная от остальных комнат, вероятно, она служила тайным убежищем; в отличие от других комнат северного крыла, за исключением, пожалуй, комнаты отца, эта комната была снабжена и ванной. Я представила себе, с каким осуждением Малькольм отчитывает своих кузин, которые были приговорены к заточению в этом месте.

Вся мебель состояла из двух двуспальных кроватей, большого платяного шкафа, двух кресел, туалетного столика с небольшим стульчиком, стоявших между двумя большими окнами, затянутыми гобеленовыми шторами, высокого комода на ножках, стола из красного дерева с четырьмя стульями, и еще одного маленького стола с настольной лампой. Я была крайне удивлена, увидев под этой массивной мебелью великолепный восточный ковер.

Неужели эта комната была своего рода убежищем, а может, даже приютом для Коррин? Это было чрезвычайно интригующе. Я прошла вперед и обнаружила еще одну дверь поменьше в дальнем туалетном шкафу. Я открыла ее и тут же наткнулась на густую паутину, которую пауки безмятежно плели несколько десятилетий. Когда паутина, наконец, улеглась, то передо мной открылась небольшая лестница, которая, очевидно, вела на чердак.

И вновь я остановилась в нерешительности. Чердак в таком огромном доме имел свою собственную историю, а может быть, и некий тайный смысл. Лица на портретах были очень характерны. Никто не боялся быть узнанным, и если бы я стала расспрашивать Малькольма о родословной, то никто не смог бы рассказать это лучше, чем висевшие здесь портреты.