Сад Рамы - [18]

Я подумала об известных методиках корректировки пола младенца (выборе диеты мужчины, образе и частоте сношений, времени оплодотворения с учетом овуляции) и заключила, что мы с Ричардом, наверное, вполне способны произвести на свет Божий мальчишку. Однако в любом случае предпочтительнее, чтобы отцом его был Майкл. Мысль эта не оставляла меня. В конце концов у него естественным путем из троих детей родилось двое сыновей. И если все методики лишь повысят вероятность рождения сына от Ричарда, их применение гарантирует рождение сына, если отцом его будет Майкл.

Прежде чем уснуть, я решила, что вся идея выглядит практически неосуществимой. Следует придумать — при этом мне же самой — надежный способ искусственного оплодотворения. Но разве можно таким образом, в нашем-то положении, гарантировать сразу пол и здоровье ребенка? Даже в земных госпиталях при всем их оборудовании подобные операции не всегда оканчиваются удачно. Значит, придется заняться любовью с Майклом. Перспектива эта не вызывала во мне отвращения, однако влекла за собой столь сложные последствия, что я немедленно отвергла ее.

Через шесть часов. Мужчины удивили меня обедом. Из Майкла вышел настоящий повар. Еда по вкусу вполне напоминала объявленный в меню бифштекс а-ля-Веллингтон, хотя с виду походила на взбитый шпинат. Кроме того, была подана красная жидкость, названная вином. На вкус она была вполне сносной, и я выпила, обнаружив в ней, к собственному удивлению, алкоголь, вызвавший легкое опьянение.

Словом, к концу обеда мы трое были слегка под хмельком. Девочки, в особенности Симона, удивлялись нашему поведению. За десертом — кокосовым пирогом — Майкл сообщил мне, что сорок один — число особенное. Он объяснил, что с него начинается самая длинная квадратичная последовательность простых чисел. Я спросила его, что это такое. Майкл со смехом ответил, что не знает. Впрочем, он выписал всю последовательность из сорока членов: 41, 43, 47, 53, 61, 71, 83, 97, 11З… кончалась она числом 1601. Он заверил меня, что каждое из сорока чисел является простым. «А поэтому, — подмигнул Майкл, — сорок один — число волшебное».

Пока я смеялась, Ричард, наш местный гений, повозившись какую-то минуту с компьютером, объяснил нам с Майклом, почему последовательность называется квадратичной.

— Разности второго порядка равны, — проговорил он, пояснив сказанное примером. — Последовательность можно описать простым квадратичным выражением. Возьмем f(N) = N^2 — N + 41, — продолжил он, — где N — целое число от 0 до 40. Эта функция определяет всю зависимость.

— Но куда интереснее, — усмехнулся он, — если f(N) = N^2 — 81N + 1681, где N — целое число от 1 до 80. Эта последовательность начинается там, где оканчивается твоя: первый ее член f(1) = 1601; потом она проходит эти же числа в нисходящем порядке. Перегиб происходит в точках f(40) = f(41) = 41, а затем последовательность вновь проходит те же числа, но уже в возрастающем порядке.

Ричард улыбался. Мы же с Майклом глядели на него с восхищением.

13 марта 2205 года

Сегодня у Кэти был второй день рождения, и все пребывали в хорошем настроении, в особенности Ричард. Свою младшую он обожает, хотя она беззастенчиво помыкает им. На день рождения он даже отвел дочку к логову октопауков — погреметь вместе решетками. Мы с Майклом выразили неодобрение, но Ричард лишь ухмылялся и подмигивал Кэти.

За обедом Симона сыграла на пианино короткую пьеску, которой научил ее Майкл. Ричард сделал чудесное вино, «раманское шардоннэ», как он назвал его. Подана была и отварная лососина, по виду напоминавшая земную яичницу. Все это вносит известную путаницу, однако мы предпочитаем именовать свои блюда по вкусовым свойствам.

Я просто блаженствую, впрочем, грядущий разговор с Ричардом беспокоит меня. В настоящее время он пребывает в приподнятом расположении духа, потому что занят сразу двумя важными работами: во-первых, составляет жидкие смеси, вкусом и содержанием алкоголя соперничающие с лучшими винами Земли, а во-вторых, собирает новую серию 20-сантиметровых роботов, воплощающих персонажи пьес жившего в XX веке нобелевского лауреата Сэмюэла Беккета.[8] Мы с Майклом давно просили Ричарда восстановить его шекспировскую труппу, но память по ушедшим друзьям оставалась слишком болезненной. Другое дело — пьесы нового драматурга. Он уже закончил четыре куклы (по персонажам пьесы «Конец игры»), и сегодня дети заливались блаженным хохотом, когда старые добрые Нагг и Нелл вынырнули из мусорных баков с криками: «Кашки. Дайте мне кашки».

Я все-таки намерена уговорить Ричарда — отцом сына должен быть Майкл. Я уверена в том, что он сумеет оценить логику и научную справедливость этой мысли, хотя едва ли следует ожидать от него проявлений восторга. Я еще ни о чем не говорила с Майклом. Конечно, он уже понял, что я задумала нечто серьезное: я только что попросила его последить за девочками, пока мы с Ричардом погуляем наверху и поговорим.

Я нервничаю сама и, наверное, напрасно. Без сомнения, земные нормы приличия не применимы к нашей ситуации. Последние дни Ричард чувствует себя хорошо, сделался как-то особенно остроумен. Конечно, не миновать перунов,