Сад Лиоты - [16]

Фруктовые деревья живут не так долго, как дуб или секвойя, и требуют постоянного ухода. О них нужно заботиться. Лишенные заботы, деревья дичают и начинают хуже плодоносить, в них заводятся разные насекомые, и растения начинают болеть, порывы ветра легко ломают их ветви. Несколько лет такой беспризорной жизни — и дерево, когда-то дававшее столько сочных фруктов, что ими можно было накормить всю округу, не сможет родить даже несколько плодов, которых хватило бы на пропитание птицам и одинокой тщедушной старушке.

Лиота захлопнула дверцу холодильника и пошла в гостиную. Утомившись, она рухнула в старое кресло Бернарда. Оно идельно подходило ей. После смерти мужа она потратила добрые три недели на то, чтобы обить кресло добротным и нарядно выглядевшим сукном цвета морской волны. Тогда эта работа подействовала на нее как лекарство. Теперь, когда тридцать лет вдовьей жизни были позади, ворсистая ткань вытерлась, а на подлокотниках, изголовье и сиденье сукно протерлось до дыр, и в этих же местах кресло прогнулось. Тем не менее оно устраивало ее так же, как когда-то устраивало Бернарда, который просиживал в нем ночи напролет, уставившись в темноту.

С возрастом она стала походить на своего мужа. Сидит. Вглядывается. Ждет.

Думает о прошлом.

Обычно о тех моментах, с которыми связано что-то хорошее. Иногда думает о неумолимой старости, которую она несет как тяжкий крест. Раньше она прогуливалась вокруг озера Мерритт исключительно ради удовольствия, чтобы послушать пение птиц, понаблюдать за катающимися на лодках детьми, ощутить тепло солнечных лучей на своих плечах. В те годы, когда Лиоте приходилось много работать, она предпочитала стоять на остановке и терпеливо ждать автобуса, чтобы добраться до офиса, находившегося в четырех кварталах от дома. Она часами трудилась в саду, иногда вплоть до заката, но и тогда у нее все же оставались силы для того, чтобы сходить с подругой на танцы или испечь на скорую руку пирог. Она была сильной женщиной, полной жизненной энергии.

Теперь… теперь все ее силы тратились на то, чтобы дойти из кухни в столовую, оттуда в ванную комнату, потом в гостиную и снова в ванную. Протертые ногами Лиоты тропинки на ковре указывали на ее ежедневный маршрут. Лишь в своих мыслях она могла свободно и смело совершать дальние путешествия. Из прошлого в настоящее. По городу. По всей стране. По всему миру. Иногда на небеса. Или глубоко вниз — в ад.

О, Господи, раньше мне хотелось объехать всю Европу, увидеть Лондон, Рим, Париж, Вену. Мне и сейчас хочется, но я стала такой старой, что даже мысль о том, чтобы пройти четыре квартала до магазина и обратно, утомляет меня.

Может, мне не было бы так тяжко, будь у меня помощник.

Какой-нибудь.

Любой.

Она подумала о том, что хорошо бы позвонить Джорджу, и тут же выбросила эту мысль из головы. Только недавно часы пробили двенадцать пополудни. В это время он на работе. Никакого двухчасового перерыва на обед у ее сына не существует. Он, конечно, дал ей номер своего рабочего телефона, но по выражению его лица она поняла, что меньше всего ему хотелось бы услышать звонок матери.

— На случай крайней необходимости, — протянул он. — Но даже и тогда…

Нет, лучше подождать до семи вечера. Как-то Лиота позвонила сыну в половине шестого, надеясь, что он уже дома. Когда Джордж взял трубку, она услышала в ней шум легковых машин и грузовиков и спросила, откуда эти странные звуки. Сын ответил, что едет по скоростной магистрали в автомобиле с откидным верхом. Лиота чуть не умерла от страха, представив, как он мчится на огромной скорости и в одной руке держит телефон, а другой управляет машиной. Она потребовала, чтобы Джордж крепко взялся за руль, и тут же бросила трубку. Весь вечер она терпеливо ждала звонка, но сын так и не позвонил. И тогда, подгоняемая страшной мыслью, что он попал в аварию, подошла к телефону. Трубку взяла его жена, Дженни. Да, он доехал благополучно. Нет, он не упоминал о ее звонке. Он сидит в своем кабинете и работает над проектом. Дженни положила трубку и пошла позвать мужа. Несколькими минутами позже Лиота снова услышала ее голос. Явно смущенная, она сообщила, что Джордж именно сейчас не может подойти к телефону. Неотложная работа. Может, она нуждается в чем-то? Лиота сказала, что нет. Как вы поживаете, мама? Прекрасно. Все прямо-таки чудесно. Так чудесно, как всегда.

Джордж никогда не перезванивал. Он вообще не любил разговаривать по телефону, если только это не обещало денежной прибыли.

Звонить же дочери, Эйлиноре, Лиота не хотела. Не хотелось слышать бесчисленные надуманные оправдания: почему не звонит, или не заезжает без предупреждения, или не приглашает к себе домой, хотя живет недалеко, за холмом. Лиота не хотела притворяться, что верит в отговорки дочери — специально завуалированное вранье, чтобы еще больнее ранить ее в самое сердце.

— О, прости, мама. Мне следовало позвонить раньше, знаю. Я просто не успеваю за всем угнаться. Ну, ты знаешь, как это бывает. Так много всего происходит. Только-только вошла в дом: возила Энн-Линн в Ньюпорт-Бич, чтобы познакомить ее с семьей Фреда. Задержались там на целых десять дней. Было чудесно! Мы так хорошо провели время вместе. Когда мы приходили в гости к его родственникам, они бросали все свои дела. Мне казалось, что Энн-Линн будет в восторге от пляжей, но ее интересовали только музеи. Мечтает стать художницей, ты же знаешь. О, ты не знаешь. Ну, так вот, я думаю, у нее есть кое-какие способности, но, в целом, это лишь этап, который вскоре пройдет. Осенью она собирается в Уэллсли. Будет получать стипендию. О, да, у Майкла в Колумбии все замечательно. Он на хорошем счету. Недавно выслала ему чек на оплату следующего семестра.