Сад камней - [3]

Игнатьич начинал терять терпение:

— Быстрее, киса! Или деньги, или вали отсюда, вода закипает!

Вода действительно закипала, над кастрюлей появился первый легкий пар, а значит, времени оставалось все меньше.

В кошельке нашлось еще три тысячи с небольшим, по разным карманам рюкзака — чуть больше тысячи. Когда ее отчаянный поиск был окончен, Кира обнаружила у себя на руках почти всю сумму… но это почти могло стать роковым.

— Игнатьич, девятнадцать девятьсот пятьдесят. Тебя устроит?

— Нет.

— Ты издеваешься?! — не выдержала Кира. — За пятьдесят рублей собаку заживо сваришь?!

— Не за пятьдесят рублей, а за идею!

— Какую, к чертям, идею?!

— Как я сказал, так и будет, — отрезал Игнатьич. — Вот какую идею!

От нелепой жестокости происходящего хотелось кричать. Или плакать. Или сделать какую-нибудь глупость — хоть что-то, чтобы потом было легче успокоить себя, когда отчаянный вой собаки вернется в ночных кошмарах. Но вместо того, чтобы подталкивать ее к безрассудству, память услужливо подбросила другой вариант.

Еще в первой половине дня, когда она попрощалась с первыми клиентами и была уверена, что ее сегодняшний ужин будет стоить не меньше пяти тысяч, она заметила, что на асфальте валяется смятая, грязная бумажка — сто рублей. Побираться Кира не собиралась, не ради того она всегда сама зарабатывала на жизнь! Поэтому бумажку она подняла, просто чтобы выбросить, но ее отвлекли новые покупатели. Истертая купюра перекочевала в задний карман джинсов, да так там и осталась. Что там говорят про знаки судьбы?..

Двадцать тысяч пятьдесят рублей. Все, что у нее было, — и больше, чем нужно.

От нервного перенапряжения кружилась голова, Кире хотелось, чтобы это все побыстрее закончилось. Но она не сомневалась, что бродяги этого не замечают, иначе они не были бы сейчас так спокойны, отняли бы и деньги, и щенка, да еще и ее избили бы. Однако пока Кира казалась им невозмутимой, они не рисковали связываться с ней, боялись, что у нее есть какой-то туз в рукаве. А туза не было — только блеф.

— Ладно, рисовалка, поздравляю с удачной покупкой! — издевательски произнес Игнатьич. Он забрал у Белого завязанный мешок и швырнул Кире. — О котах в мешке я слышал, но чтоб собаку в мешке покупали — такого еще не было! Дура ты все-таки. Все вы, бабы, дуры жалостливые!

— Что ж тогда тебя никто не пожалел, — проворчала себе под нос Кира.

Однако огрызаться она не решилась, ей нужно было уйти, пока полумрак был на ее стороне и скрывал от этой троицы, что она плачет. Она поспешно закинула рюкзак обратно за спину, спрятала мешок под безразмерную байку и побежала обратно к дорожке, провожаемая радостным хохотом бродяг.

* * *

Щенок был совсем маленьким, размером с трехлитровую банку, пожалуй. Ушки и глаза у него открылись недавно, взгляд все еще был серо-голубым и мутным. Тельце с большой головой, ушками-лопухами и раздутым, как воздушный шарик, животом казалось несуразным, однако толстые лапки уже намекали, что через пару месяцев мальчишка станет таким, что Игнатьич и компания к нему близко не подойдут.

Все это Кира обнаружила на автобусной остановке, когда первый поток слез завершился и ледяная хватка шока ослабла. Она сидела на старой деревянной лавке, смотрела на щенка, а щенок смотрел на нее. Зверек устал и дрожал не меньше, чем его неожиданная спасительница. Но он не пытался вырваться и убежать, словно почувствовав, что человек, который держит его сейчас, не собирается ему вредить. А может, сообразил, что им лучше остаться вместе, потому что они, никому не нужные, даже похожи?

— Дурень ты, — вздохнула Кира. — Как ты им попался-то? Хотя у тебя и выбора не было, куда ты убежишь на своих этих обрубочках… А вот я дура, и это не случайность, а выбор. Парень, у меня для тебя дурные новости: жить нам не на что. Вообще.

Долгая дорога домой в полупустом автобусе оставляла немало времени на размышления, и это были не самые приятные мысли.

А ведь лет пятнадцать назад все было бы по-другому… Она, всегда мечтавшая о собаке, шла бы домой медленно, волнуясь. Она прижимала бы к себе теплое тельце щенка и думала о том, как уговорить маму и дедушку оставить его. Она бы этого хотела!

Но вот она вдруг не взволнованная школьница в скромном платье, а взрослая тетка, которой ни у кого не нужно просить разрешения. Потому что мамы нет и дедушки тоже нет, и никто теперь не будет о ней заботиться, только сама — все сама.

— Сейчас опять с тобой реветь буду, — всхлипнула Кира. И песик, только-только заснувший, встрепенулся и обеспокоенно на нее посмотрел. — Да не бойся ты, обратно не верну… Как-нибудь выкрутимся.

Ее дед как-то сказал, что любовь к спасенному тобой существу — это особенная любовь. Ты вроде как уже шагнул в его жизнь, и это теперь твоя ответственность, но еще и твоя заслуга. Кира наконец поняла, что он имел в виду.

— Слушай, мне ж тебя назвать как-то надо, а? Представиться не хочешь, супчик дня? Нет? Ладно… тогда Супчиком и останешься. Радуйся, что только на словах.

Щенок то ли был слишком утомлен событиями дня, то ли имя ему и правда понравилось. Он зевнул и улегся спать на коленях у Киры. Ему не нужно было думать о том, что она не имеет права его оставить.