Сад Дьявола - [51]

Он мог позволить этим пароходам просто идти своей дорогой… Сайонара… Они явно не хотели связываться с угрожающего вида кораблем и делали то единственное, что предпринял бы любой капитан корабля — пытались уйти. Но если он должен действительно заявить о себе, как он планировал, направить историю в верное русло, ему нужно было действовать. Как именно? Был ли он тем человеком мира, которым был, разговаривая с Трояком, или человеком войны, бессмысленной зубастой акулой? Неужели он действительно мог предположить, что сможет исправить все грехи столетия, лежащего впереди? Что сказал тот американский летчик, когда американцы впервые глупо атаковали его соединение? Против лома нет приема, сказал тогда «Железный Майк».

Все эти соображения метались в его голове. Он все еще ощущал себя вынужденным сделать что-то, что должно было привлечь внимание японского руководства. Да, против лома нет приема. Возможно, ударив их сейчас, не слишком сильно, он спасет их от большей боли. По крайней мере, он даст им возможность подчиниться прежде, чем прибегнет к крайним мерам. С этой мыслью он решил дать пароходам последний шанс.

— Самсонов, предупредительный выстрел по курсу головного корабля. Один снаряд. Николин, передать сообщение: немедленно занять курс 90 градусов, или будете уничтожены.

— Есть предупредительный выстрел под нос головного корабля. Один снаряд.

Носовая установка резко каркнула, ствол откатился от отдачи, и снаряд ударил в воду перед носом парохода. Всплеск был относительно небольшим, учитывая, насколько огромный корабль произвел выстрел. Но «Киров» лишь прочищал горло.

Карпов поднял бинокль, надеясь, что японский капитан не заставит его стрелять по своему кораблю. Пароход повернул еще на десять градусов вправо, но продолжал идти в прежнем направлении.

— Они увеличили скорость?

Оператор радара немедленно ответил:

— Так точно. Увеличивают ход с восьми до двенадцати узлов.

— Николин, ответ?

— Никак нет. Но они отправили всем береговым станциям сигнал бедствия. «СОС… «Тацу-Мару»… Атакованы…».

— Зовут помощь. Что же, не думаю, что им кто-то поможет, и, полагаю, мы могли бы добиться многого на примере этого корабля. Отлично, Самсонов. Один выстрел в корму из носовой АУ.

Орудие снова рявкнуло, и снаряд немедленно достиг цели. Карпов увидел взрыв в корме корабля. Второй пароход совершил разворот и бросился наутек.

Он смотрел на них в бинокль, наполняясь злостью. Головной пароход все еще пытался уйти. Идиоты, подумал он. Они что, не видят, с чем столкнулись? Он повернулся к Самсонову и отдал последний приказ.

— Головной уничтожить. Второму дадим подобрать выживших. Мы не монстры, а они не военные. Но нужно дать им понять, что наши слово — из стали, и мы сами из стали, и когда мы отдаем приказ, его нужно выполнять.

Люди из стали, подумал Николин. Один человек тоже назвал себя так — Иосиф Сталин, человек из стали[40]. Итак, мы — корабль маленьких Сталиных в ничего не подозревающем мире. Он задался вопросом, как далеко собирался зайти капитан, но, будучи младшим офицером, понимал, что свое мнение ему следует держать при себе. Он заметил, что Роденко не было в рубке. Старпом ушел вниз после окончания своей вахты, и у капитана в качестве советчиков были только собственные внутренние музы.

Орудие разрывало воздух резкими «Бах, Бах, Бах!» — Самсонов методично отправлял в цель тщательно рассчитанные очереди по три снаряда. Цель прочно держалась в захвате системой управления огнем, и в считанные мгновения «Тацу-Мару» превратился в пылающий остов. Николин видел, как члены его экипажа прыгают в море с охваченной огнем палубы. Это заставило его вспомнить разорванный корпус «Адмирала Головко», когда американскому линкору посчастливилось добиться попадания огнем главного калибра.

Нужен будет всего один снаряд, подумал он. Но капитан этого, похоже, не понимал. Он полагал, что мы неуязвимы, хотя, возможно, так и было. Тем не менее, японский флот разбил весь российский Тихоокеанский флот, и эти корабли были где-то рядом. Что-то подсказывало ему, что вскоре он увидит еще больше людей, прыгающих в воду, и он лишь надеялся, что не будет одним из них.

ГЛАВА 20

Роденко направился к Золкину сразу после окончания своей вахты, чтобы обсудить ситуацию. Доктор все еще пытался осознать тот удивительный факт, что корабль уходил все дальше во времени.

— Мы, похоже, уходим все дальше в забвение, — сказал он. — 1908? Я задаюсь вопросом, почему именно этот год?

— Никто не знает. После ухода Добрынина и Федорова у нас, похоже, нет никакого реального понимания того, что здесь происходит. Стержень управления был снят, но мы продолжаем перемещаться во времени всякий раз, как оказываемся рядом с мощным взрывом. Сначала этот проклятый вулкан, а потом последняя ядерная боевая часть, которую капитан, должно быть, применил слишком близко.

— Возможно, это удержит его от дальнейшего швыряния ядерными боеголовками, — Золкин вытер руки полотенцем, словно счищая с себя проблему. — Но это, безусловно, как-то связано. Что твориться с небом ночью? Карпов что, испытал что-то?

— Небом? Вы имеете в виду странное сияние после наступления темноты? Да, мы все задавались этим вопросом. Сначала мы думали, что это последствия нашего перемещения во времени, но оно не должно длиться так долго, да и, похоже, исходит откуда-то из-за горизонта на западе, в Сибири. Нет, могу вас заверить, ядерное оружие здесь не при чем. Капитан приказал вернуть все боевые части в погреб. Он считает, что обычных вооружений здесь будет для нас достаточно.