Сабля Лазо - [25]
— Говори! Куда Памфил с баргутом подевались?! — кричит Брянцев.
«С Платошей они. От тебя, зверя, совсем ушли!» — хочет сказать Татьяна Карповна, но молчит.
Расстегивает Брянцев кобуру, вытаскивает наган. В лицо Смекалиной тычет.
— Застрелю, как собаку!
Татьяна Карповна с Тимошей мысленно говорит, прощения просит.
«Господи, господи, оборони его, царица небесная, — привычно шепчут губы. — Дай ты ему радость и утешение за муки мои и смерть невинную».
— Говори! — хрипит вахмистр.
Смекалина опускает голову вровень с головой вахмистра. Боль и терпение застыли в глазах женщины.
— Придет час, — произносит Татьяна Карповна, — отольются наши слезы горючие. А тебя, Ирода, ненавижу! Проклинаю!...
Молча, в упор стреляет вахмистр. Ни слова, ни звука не срывается с губ Татьяны Карповны. Безвольно сгибаются колени, плетьми повисают руки. Глухо падает на песчаный двор. Лицом вниз, к родной земле.
— Маманя! — хочет крикнуть Тимка. — Маманечка-а!
— Молчи, Тимка! — Кирька зажимает ему рот, изо всех сил пригибает к земле. Оказывается, иногда и он с Тимкой может справиться.
— Сжечь! — вахмистр тычет плеткой в сторону мазанки. — Ее туда! Шевелись!
Семеновцы бросаются к мазанке. Рыжий солдатик из соседнего двора сена тащит, со всех сторон курнушку обкладывает. Другой солдат в избу заскочил, лампу разыскал. Плеснул керосином раз-другой. Рыжий спичку подносит. Вспыхнула солома, загудела.
— Туда ее! — командует вахмистр. — Чтоб заразы не было!
Рыжий солдат хватает Татьяну Карповну, тащит в сени.
— Ироды! Кровопийцы! — кричат из толпы.
Брянцев круто поворачивается, пенсне от неожиданности падает, качается на позолоченной цепочке.
— Что? Кто? Выходи!
Молчат люди, никто не трогается. Брянцев ловит пенсне, дрожащей рукой насаживает на нос.
— Пороть! Всех пороть!..
Кирька отпускает Тимку. Тот лежит лицом к земле, всхлипывает, судорожно гребет землю руками.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
САБЛЯ
Дотла сгорела смекалинская землянушка. Народ, что на дворе стоял, на площадь погнали — сечь, как вахмистр приказал.
Кирька с Тимкой все еще у стайки лежат. Тимка хотел к месту пожара подойти — Кирька опять не пустил.
Лицо у Тимки серое, словно из гнилушки вырезано. Глаза дикие, совсем сумасшедшие. Все в одну точку глядят.
— Пойдем к нам, — просит Кирька. — Я тебя в сараюшке спрячу.
Не откликается Тимка, о другом думает.
— Слушай, Кирька, ты мне друг?
— Друг, конешно.
— У кого офицер остановился?
— У Козулиных.
— Пойдешь со мной?
— Куда?
— В засаду,
— В какую?
— Потом скажу. Пойдешь?
— Нет, Тимка, у меня маманя больная.
— Слушай, Кирька... Первый раз прошу. Хочешь, ершовскую саблю отдам? Ты не думай, я ее не прикарманил — просто не сумел переслать.
Колеблется Кирька, не знает, как быть. Сабля — штука хорошая. А вот засада — неизвестно, что случится.
— Павлинку возьми, — хитрит Кирька.
— Павлинка не пойдет.
— Почему?
— Сам знаешь.
— А вот и пойдет! — уверяет Кирька. — Вы убили ее отца, они убили твою мать. Значит, квиты.
— Говори: согласен иль нет?
Трудно Кирьке решиться. Главное, у Тимки еще один козырь есть: в тайгу может не пойти. Эх, была не была!
— За саблю? — переспрашивает Кирька.
— За саблю.
— Навсегда?
— Навсегда.
— Согласен. Говори, что делать?
— В пещеру пойдем, дорогой расскажу.
Выходят ребята на берег, глядь: Павлинка стоит. Пасмурная, заплаканная. Видела она, как ребята огородами пробирались: в толпе со всеми стояла. И как за стайку прятались — подглядела. Когда на площадь погнали, ее сам вахмистр за руку взял, из толпы вывел. И Дарью Григорьевну, маманю ее.
— Куда вы, ребята? — спрашивает Павлинка.
— В пещеру, — останавливается Кирька.
— Меня возьмете?
— Не знаю... — мнется Кирька. — Вот наш командир.
— А ты не сердишься? — Тимка берет Павлинку за руку. — Ну, понимаешь...
— Что делать? И у тебя горе-горькое.
— Тогда бежим! — приглашает Тимка. — Есть у нас один план, в пещере скажем.
— Бежим, Павлинка! — радуется Кирька. — Втроем, знаешь, как весело!
Козулинский дом стоит за церковью, наискосок от Копачей. Высокий, просторный — пятистенный.
Купец Ерофей Козулин — первейший человек на селе. Кому голод, а у него всего вдосталь. Не в амбарах, понятно. Амбары пусты. В надежном месте спрятано, в тайниках.
Сегодня у Козулиных гостюет вахмистр Брянцев. Все, что ни на есть вкусного и сытного, выставил Козулин. Самогону — море, закуски — всему селу не съесть.
Гуляет вахмистр Брянцев, от души веселится. До пота поработал, до ломоты в косточках. Десять душ загубил, пятерых сам расстрелял. Да на площади двадцать человек высекли. Надо ему встряхнуться, сердце потешить.
Гуляет вахмистр, а про дозор не забывает. Все село семеновцами окружено, у дома казак с винтовкой ходит, плеткой помахивает.
Казак ребятам нипочем, они огородом пробрались, на сеновал залезли. Сеновал как раз против окна приходится, того, что рядом с сенцами. Все видать, что в комнате делается.
Так случилось, что втроем в засаду подались. Тимка Кирьку с умыслом взял: если вахмистр на улицу не выйдет, Кирька должен выманить его. На этот счет у них особый план. Если ж вахмистр по доброй воле очутится, — Тимка один с ним поговорит.
Павлинка за компанию увязалась. Так и сказала: «Не могу я без вас, ребята, что хотите делайте. Как дружили, так дружить и будем».
