Сабля Чингизидов - [44]

— У-у, порву, сука, — вдруг зарычал дядя Арчи и бросился на Стригункова.

Его встретил прямой в челюсть, как две капли воды похожий на удар, успокоивший его товарища утром. Все-таки одна школа давала себя знать.

— Унесите задержанного, — приказал Стригунков, взял трубку телефона и набрал номер Сидоренко.

— Клиент скорее готов, чем нет, — отрапортовал он бодрым голосом. — Завтра приступаю к завершающей стадии операции. Но учти, я его могу держать только до завтрашнего вечера.

Между тем на родной земле задержанных царила некоторая растерянность. К обеду в кофейню заглянул молодой парень в черной футболке с аббревиатурой нью-йоркского управления полиции «NYPD» на груди. Он осмотрел джип, запаркованный у кафе, зашел в кофейню, внимательно осмотрелся внутри и спросил Таню:

— Где Арчил?

— Дядя Арчи? — невинно переспросила та.

— Да, где он?

— Он приезжал утром, но они уехали в военной машине.

— Что за машина? Откуда?

— Из Севастополя.

— А номера запомнила?

— Нет, — честно призналась Татьяна.

Они уже закрывались, а в понедельник у них был выходной. Девочки вышли из кофейни. Парень в футболке садился в «жигули», за рулем которых был уже знакомый красавец-капитан из милиции.

В понедельник в течение дня Кашраева еще раза четыре приводили на допрос, но каперанг был занят. Кашраев каждый раз подолгу ждал в коридоре на тесном складном стульчике перед кабинетом особиста. Он то и дело проваливался в сон, но каждый раз дежурный матрос его вежливо будил, теребя за плечо:

— Проснитесь. Здесь спать нельзя.

Наконец в три часа совсем сомлевший от бессонницы и обрушившихся на него неприятностей Кашраев сидел на уже знакомом стуле. Челюсть свою он после ночного допроса почти не чувствовал и хмуро смотрел мимо каперанга куда-то в угол.

— Вот дело на вашу диверсионную группу, Кашраев. — Каперанг показал на белую папку с бумагами. — Все твои подельники указывают на тебя как руководителя группы и уже подписали показания. Военнослужащие, сопровождавшие колонну, также подтверждают, что ты руководил действиями нападавших. Мы не знаем пока, на кого ты работаешь, но кое-какие материалы на тебя у нас есть. Вот твои фотографии вместе с неким Роном Лесли, туристом из США. Вы с ним здесь курите на крыльце ресторана гостиницы «Ореанда». Рон — бывший сотрудник ЦРУ. А вот показания уборщицы гостиницы. Мистер Лесли решил прогуляться глубокой ночью по набережной, где имел продолжительную беседу с лицами кавказской наружности. Так что хозяев ваших найти большого труда не составит, Кашраев. — Стригунков похлопал по папке с показаниями. — Сегодня до девятнадцати ноль-ноль я обязан передать дело в военную прокуратуру. И как только это произойдет, колесо повернуть назад уже не удастся.

Кашраев угрюмо молчал и упрямо смотрел в сторону от каперанга.

— Но мы можем договориться.

Руководитель диверсионной группы без всякого выражения посмотрел на Стригункова.

— Вот, посмотри. — Каперанг придвинул к Арчилу бумаги. — Это примерная схема работы вашей группировки. Здесь откаты ментам. Мне надо, чтобы ты вписал суммы и фамилии. И расписался в конце каждого документа. Объясняю, для чего это нам надо. Чтобы, во-первых, быть уверенными, что с нашими людьми и с их бизнесом ничего плохого на вашей земле не случится.

Взгляд диверсанта Кашраева постепенно приобретал осмысленное выражение, и он внимательно смотрел на бумаги каперанга.

— И, во-вторых, — продолжал каперанг, — нам надо иметь крючок на ваших ментов, чтобы с их стороны не было провокаций. Вот бумаги, уже подписанные твоими бойцами, но они не знают подробностей. А нам нужны именно подробности. Мы со своей стороны не даем этим бумагам ход до тех пор, пока ты соблюдаешь соглашение. Как только ты его нарушаешь, мы, во-первых, возобновляем дело о налете на колонну по вновь открывшимся обстоятельствам, а во-вторых, эти бумаги попадают крымским авторитетам. Ты сам понимаешь, нам нужны гарантии. Вот почитай бумаги и подумай.

Кашраев внимательнейшим образом перечитал все подготовленные каперангом документы, вернул их Стригункову и отрицательно покачал головой.

— Это все равно, что вышку себе подписать, — медленно прошепелявил он выбитой челюстью.

— Правильно, только такой документ и может гарантировать нам безопасность наших людей. Любое другое соглашение без гарантий ничего не стоит, — терпеливо растолковывал Кашраеву особист. — Иди в камеру и подумай. Я тебя вызову к шести. Если не подпишешь, вечерней лошадью отбудешь в Москву, в военную прокуратуру. Борт вас уже ждет, — блефовал каперанг.

— А если подпишу? — прошепелявил диверсант.

— Будешь ночевать дома. Ну все, иди, а то я тут с тобой все дела запустил. Дежурный, забирай его.

В шесть часов вечера Арчил Кашраев подписал все бумаги, подготовленные Стригунковым. А в девять он уже открывал дверь своего «лендкрузера», брошенного у кофейни.

Утром во вторник приехавших открывать кофейню девчонок ждал сюрприз. На ступеньках возле двери заведения стояла громадная корзина цветов. Такие цветы девочки видели только в кино и в Никитском ботаническом саду. На ручке корзины был повязан большой пышный розовый бант с иностранной открыткой. «Happy Grand Openning!» — сверкала золотом надпись на лицевой стороне открытки.