С жизнью наедине - [25]

Следом залез Мэтью. Каноэ под ним качалось и скрипело.

Мэтью уселся лицом к Лени.

Лени не очень-то разбиралась в том, как плавают на каноэ, но точно знала: Мэтью сел неправильно.

— Ты вроде должен сидеть лицом в другую сторону.

— Мэтью Денали Уокер. Что ты вытворяешь? — Мимо них скользнули на каноэ Женева с Малышкой. — На тебя что, затмение нашло? Помнишь хоть, как меня зовут?

— Мне надо поговорить с Лени. Я быстро. Мы вас догоним.

Миссис Уокер бросила на сына многозначительный взгляд:

— Только недолго. Ты на уроке, а не на первом свидании.

Мэтью застонал.

— Ну мам, ты вечно как скажешь…

— Я тоже тебя люблю, — ответила миссис Уокер, рассмеялась и погребла прочь. — Вперед, — крикнула она остальным, — плывем в Орлиную бухту.

— Что смотришь? — спросила Лени у Мэтью, когда они остались одни.

Мэтью положил весло на колени. Волны глухо плескали о борт каноэ, убегая от пристани.

Лени догадалась: он ждет, что она скажет. Но сказать она могла только одно. Ветер ерошил волосы Лени, выдергивал тугие кудряшки из-под резинки, сдувал рыжие пряди ей на лицо.

— Прости меня за вчерашнее.

— За что простить?

— Да ладно тебе. Не играй в благородство.

— Понятия не имею, о чем ты.

— Папа вчера напился, — осторожно ответила Лени.

Прежде она никому в этом не признавалась и сейчас чувствовала себя так, словно предала отца. И еще неизвестно, чем это аукнется. Мало, что ли, она смотрела специальных передач по Эй-би-си? У психически неуравновешенных родителей забирают детей. Власти могут разрушить любую семью из-за чего угодно. Лени старалась не болтать лишнего, чтобы никого не обеспокоить и не подвести отца.

Мэтью засмеялся:

— Да они там все были хороши. Подумаешь, тоже мне. В том году Чокнутый Эрл так напился, что нассал в коптильню.

— Папа иногда… напивается… и ругается. На самом деле он вовсе ничего такого не имел в виду. Ты же слышал, что он сказал про твоего отца.

— Да я от кого только это не слышал. Особенно от Чокнутого Эрла. Полоумный Пит тоже папу недолюбливает, а Билли Хорчоу вообще как-то раз пытался его убить. Почему — мы так и не узнали. Это Аляска. Долгие зимы, народ пьет не просыхая и творит такое, что уму непостижимо. Так что я ни капли не обиделся. Да и папа тоже.

— То есть тебе все равно?

— Это Аляска. Тут закон такой: живи сам и дай жить другим. Мне нет никакого дела до того, как твой отец относится к моему. Главное для меня — это ты.

— Правда?

— А то.

Лени охватила небывалая легкость, того и гляди взлетит. Она открыла Мэтью одну из самых страшных, мучительных тайн, и он не отвернулся от нее.

— Ты сумасшедший.

— Еще какой.

— Мэтью Уокер, хорош трепаться, греби уже! — крикнула миссис Уокер.

— Значит, мы друзья? — спросил Мэтью. — Что бы ни случилось?

Лени кивнула:

— Что бы ни случилось.

— Круто. — Мэтью развернулся лицом к носу каноэ и погреб к далекому берегу. — Как доплывем, покажу тебе одну классную штуку, — бросил он через плечо.

— Какую?

— Там на болотах полным-полно лягушачьей икры. Склизкая, липкая — в общем, гадость. Может, мне удастся подговорить Акселя ее съесть. Он же чокнутый.

Лени взяла весло.

Хорошо, что Мэтью не видел, как она расплылась в улыбке.

* * *

Лени вышла из школы, смеясь какой-то шутке Мэтью, и увидела родителей, которые ждали ее. Оба. Мама высунулась из окна автобуса и помахала ей энергично, словно актриса массовки на пробах к телепередаче «Правильная цена».

— Ого. Да тебя как принцессу встречают.

Лени рассмеялась, попрощалась с Мэтью и залезла в автобус.

— Ну что, мой книжный червячок, — проговорил папа, когда они с грохотом катили по грязной дороге из городка, — что ты сегодня полезного узнала?

— Мы ходили в поход на каноэ, плавали в Орлиную бухту, собирали листья для проекта по биологии. Ты знал, что волчьи ягоды есть нельзя, а то сердце остановится? А от болотницы может быть приступ удушья?

— Какая прелесть, — заметила мама. — Тут даже растения опасны.

Папа рассмеялся:

— Вот это я понимаю. Наконец-то вас в школе научили хоть чему-то полезному.

— Еще нам рассказывали о золотой лихорадке на Клондайке. Канадская полиция пропускала за перевал Чилкут только тех, у кого была с собой печь. То есть эту печь им приходилось тащить на своем горбу. Но большинство старателей нанимали индейцев нести вещи.

Папа кивнул:

— Богачи вечно на бедняках ездят. Такова история цивилизации. Это-то и погубит Америку. Алчные проходимцы, которым все мало.

Лени заметила, что папа стал чаще высказываться в таком духе, с тех пор как познакомился с Чокнутым Эрлом.

Папа свернул на дорогу к дому, и автобус с грохотом пополз по ухабам. Во дворе отец ударил по тормозам и заявил:

— Ну что, девочки мои, сегодня будете учиться стрелять.

Отец выскочил из автобуса, вытащил из-за курятника тюк почерневшего плесневелого сена и поволок по высокой траве.

Мама закурила. Дым встал сизой короной над белокурыми мамиными волосами.

— Наверно, это весело, — уныло предположила она.

— Мы должны научиться стрелять. Тем более что и Марджи-шире-баржи, и Тельма нам об этом говорили.

Мама кивнула.

— Мам, ты заметила, что папа, как бы это сказать… сердится на мистера Уокера?

Мама обернулась, поймала взгляд Лени.