С. Ю. Витте - [206]

Тимирязев настаивал на том, что у них состоялось уже соглашение, подписанное гр<афом> Витте, и спросил меня, не возьмусь ли я лично доложить этот вопрос государю и испросить разрешение его в благоприятном смысле, как меру совершенно исключительную.

Я отказался наотрез принять участие в таком обходе закона, сказавши, что об этом должен докладывать председатель Государственного совета, если он решится на это, и прибавил при этом в шутку, что я очень сожалею о невозможности для меня исполнить угодное гр<афу> Витте, потому что, вероятно, я и сам недолго пробуду председателем Совета министров и министром финансов и был бы счастлив после моего увольнения пойти по дороге, предоставленной гр<афом> Витте и поискать какой-либо банк, который согласился бы взять и меня в консультанты. Замечая, что я отношусь к его сообщению с большим недоверием и даже несерьезно, Тимирязев вынул из кармана протокол постановления Совета и Правления Русского для внешней торговли банка, подписанный многими членами; внизу его стояла собственноручная подпись гр<афа> Витте: «С сделанным мне предложением согласен. Витте».

По-видимому, соглашение это состоялось летом или осенью того же 1911 года, между гр<афом> Витте и одним из членов правления банка, кажется Артемием Рафаловичем, где-то в Германии на курорте Зальцшлирф и оформлено уже в Петербурге.

После этого моего разговора с Тимирязевым прошло всего несколько дней, как ко мне приехал гр<аф> Витте без предупреждения меня по телефону и просил дать ему «дружеский» совет, т. к. около него слагаются «всякие бессмысленные легенды вроде того, что он будто бы устроил себе место консультанта при каком-то банке, тогда как он не раз получал об этом всевозможные предложения, но постоянно отклонял их, т. к. он прекрасно знает, что это незаконно, и не бывшему же русскому министру финансов и премьер-министру заниматься обходами закона».

Я сказал ему в ответ, что, действительно, и до меня доходил такой слух, но я не придал ему никакой веры, т. к. хорошо понимаю, что даже государь не мог бы разрешить такого изъятия, ибо за этим потянулась бы нескончаемая вереница таких же домогательств со всех сторон, и Государственный совет превратился бы в торжище незаконными совместительствами.

Я не сказал ему из простой деликатности, как не говорил этого вообще, кому бы то ни было, что видел собственными глазами его подпись под протоколом Русского банка, и на этом наша беседа и прекратилась. Весь вопрос заглох и только позже тот же Тимирязев сказал мне, что Витте вызывал его, очень гневно передал ему ту же «сплетню» и даже обвинил его в распространении ее, а когда он показал ему подписанное им согласие, то Витте, нимало не смущаясь, сказал только: «Вольно же было принимать всерьез курортную болтовню. Мало ли о чем говоришь на водах, от нечего делать», как будто не его подпись стояла на протоколе.

После моего рассказа государь спросил меня: «Так нужно просто отказать Витте или даже ничего ему не отвечать?»

Я доложил государю, что, по моему мнению нужно, напротив того, исполнить эту просьбу и дать гр<афу> Витте то, о чем он просит. Государя такое мое мнение, видимо, удивило и, когда я сказал, что нахожу более правильным ответить милостью на обращенную просьбу и лучше выдать эти деньги, нежели отказать в них, хотя бы для того, чтобы каждый знал, что государь не отказал своему долголетнему министру, оказавшему государству большие услуги, в помощи, когда он о ней ходатайствует, несмотря на то что мотивы такой просьбы могут быть оцениваемы различно.

Государь немного подумал и сказал мне: «Вы правы, пусть будет по-вашему, только не подумайте, что гр<аф> Витте скажет вам спасибо за ваше заступничество, он вас очень не любит, но я непременно скажу ему, если увижу его, что вы склонили меня исполнить его просьбу».

Затем по моему предложению государь тут же написал на письме гр<афа> Витте: «Выдать статс-секретарю гр<афу> Витте 200 тыс. руб. из прибылей иностранного отделения, показав эту выдачу на известное мне употребление».

На словах государь прибавил, что он не желает, чтобы об этом много болтали, и если государственный контролер пожелает иметь оправдание произведенной выдачи, то письмо Витте с резолюцией может быть предъявлено лично статс-секретарю Харитонову.

Я поспешил послать графу Витте телеграмму в Зальцшлирф, где он в ту пору лечился, с извещением о решении государя, и получил от него на французском языке 31 июля (нового ст<иля>) ответ по телеграфу в таких выражениях: «От всего сердца благодарю вас за дружескую услугу. Моя жена присоединяет к моим и свои искренние чувства».

Прошло всего полтора года, и многое изменилось опять в наших отношениях с гр<афом> Витте. Он занял одно из видных мест в осуждениях меня, а незадолго перед тем что я был уволен 30 января 1914 года от обеих моих должностей, он выступил с самыми резкими речами в Государственном совете и в печатной полемике против меня. Речь об этом впереди.

Когда кончился мой доклад по этому совершенно неожиданному для меня вопросу, государь, очевидно располагавший еще временем, спросил меня, не слышал ли я чего-либо относительно желания того же графа Витте получить пост посла где-либо за границею?