С высоты птичьего полета - [3]

Суббота остается субботой. Лишних в этот день в Центре не было. Смена планирования работала при включенном телевизоре, только в сеансе связи переключаясь на служебный канал, и в тот момент, помнится, передавали концерт. Выступала детская «поп-группа» Раймонда Паулса. Все смотрели и улыбались. Веселила всех маленькая солистка четырех-пяти лет, певшая, потешно поворачиваясь, про дедушку и бабушку, которые «снова жених и невеста». И тут до меня окончательно дошло, что завтра я уже буду не здесь, а в Париже, впервые по-настоящему за границей, участвуя в работе, к которой я волей случая недавно был подключен, и захотелось чего-то необычного, по-французски остроумного, таинственного, как похождения «девицы и шевалье де Бомон» или мистификации Николая Бурбаки.

– Ирина, – сказал я дежурившей Чебаевской, – вы обязаны мне помочь.

Она сразу не поняла и, оставаясь в рамках привычной работы, ответила:

– Вы думаете, я по «Салюту», а я по «Миру». Смены «Мира» уже контролировали его полет. – Нет, я не это имел в виду.

Разговор наш был вовсе необязательный. Теперь, когда выход в открытый космос оказался позади, предстоящий выход в Европу хотелось украсить, как обставляют впервые полученную квартиру, и среди прочих «люстр и торшеров» оказался и этот разговор.

– Мы проведем телепатический сеанс Москва – Париж, возможно с Эйфелевой башни (я еще плохо разбирался в топонимике Парижа) или откуда-нибудь ещё.

И мы условились, что в понедельник, ровно в 12 по-московскому, когда Ирина будет собираться на смену в Центр, мы проведем «пятиминутку» Москва – Париж по мысленным каналам.

Но это завтра, а пока летим. Париж, оказывается, неподалеку, всего каких-то три с половиною часа полета. На свою родину – Дальний Восток я, например, лечу около десяти часов.

Накануне из ЦУПа я заскочил в московско-дзержинский универмаг и купил себе новый серый костюм. В моем представлении летом именно в таком виде я должен был появиться в Париже. В аэропорт мы явились как на подбор: в серых костюмах, рубашки с галстуками и только опытный «Рейнеке Фукс» – Володя Зиновьев был в тенниске по погоде, но мы-то знали, что в багаже его, в рыжем чемодане, летит с нами володин серый костюм.

Делегация наша неоправданно велика, ведь всё в ней есть, как положено. Возглавляет ее представитель Главкосмоса, в составе и руководство Интеркосмоса, и даже дочка заведующего отделом ЦК КПСС.

Соседи по креслу рассматривают карту Парижа. На ней, словно согласно идее Общеевропейского дома, есть площадь Европы с улицами Вены, Рима, Мадрида, Лондона, Константинополя, Ленинграда, пересекаемая улицей Москвы. На северо-востоке Парижа имеется площадь Сталинграда, на юго-западе бульвар Сталинграда, по центру на север тянется Севастопольский бульвар. Приятно встретить на карте родные названия, но по какому поводу? В канадском городе Галифаксе мы прочитали «Севастополь» над входом в центральный сквер. Оказалось, здесь было кладбище, где захоронены канадцы, участвовавшие в осаде Севастополя в Крымской войне.

На карте рисованные изображения многих памятных мест. До этого я путешествовал по Парижу в воображении по плану, который подарил мне бортинженер первого советско-французского полета Александр Иванченков. На нем аккуратными красными крестиками отмечались места, где он побывал. Пантеон, Обсерватория, кладбище Монпарнас, институт Пастера, вокзал Сен-Лазар, Монмартр, Дом инвалидов, Клуни, ратуша, Пер-Лашез, Елисейский дворец, Сен-Жермен-де-Пре, арки Сен-Дени и Сен-Мартен, улица Жанны д'Арк. Вернувшись, он жалел, что не успел еще многое посмотреть. Официальные мероприятия отнимали массу времени.

С бортинженером первого советско-французского полета мы собирались написать о полете книгу. Я посчитал и придумал название «Миллион лье вокруг Земли», но все описанное мной – были аргументы и факты, не освещенные собственным присутствием и годившиеся, ну разве что, только на то, чтобы аранжировать непосредственный разговор.

Самолет идет на снижение. В иллюминаторах на виражах сначала общим, а потом и крупным планом идиллическая картина: черепичные крыши среди разноцветных, напоенных краской полей. Чувствую себя лягушкой-путешественницей, до сих пор не покидавшей родимого болота и вдруг с высоты птичьего полёта увидевшей мир.

Первые впечатления

Автобус медленно втискивается (не подберешь иного слова) в узкую улочку Ожеро. Машины выстроились на ночь вдоль тротуара, оставив узкую проезжую полосу. Стоят они подозрительно близко, словно способны выехать боком. Потом мы не раз наблюдали парковку – «туда-сюда» и поражались терпению и сноровке водителей.

Автобус наш удивительный: дымчатого цвета, с перепадом по высоте; он не велик и не мал; с отлетающей в сторону дверью. Теперь он упорно втягивается в уличный коридор к малозаметному подъезду гостиницы «Лондр» – «Лондон».

Мы прилетели к вечеру. Прямо из самолета по коридору-хоботу мы угодили в цокольную часть аэропорта Шарль де Голль. Плоская лента металлического эскалатора нырнула в темный тоннель, и на огромных подвешенных как елочные игрушки шарах вспыхнули яркие рекламные картины. Что это? Изображения, казалось, проступают изнутри. Только обернувшись видишь лучи проекторов в шарах с обратной стороны, экранами для которых шары следующие. С такими несложными «новинками» мы позже встречались не раз, но эта была первая.