С войной не шутят - [7]

Впрочем, с этим еще можно было мириться, хуже было, когда корабли мертво застывали у причала-баржи: горючее пограничникам выдавали по каплям.

Но и это еще была не беда. Беда пришла с другой стороны.

Едва вселились в загаженное помещение нефтебазы, в котором планировали разместить штаб, как на трех БМВ без номеров прикатила целая команда: девять человек в красных пиджаках с гладко выбритыми — едва ли не под самую макушку — затылками. Рост и плечи у всех приехавших были одинаковые — рост под два метра, плечи железобетонные. Походили эти парни больше на трехстворчатые платяные шкафы, чем на людей.

Папугин, увидев их, невольно поморщился и сказал начальнику штаба Кочневу:

— Организуй-ка побыстрее четырех автоматчиков с оружием и полным боекомплектом.

Лица у «красных пиджаков» также были одинаковые — плоские, твердые, кирпичи об них бить можно, глаза тусклые, будто у рыб, побывавших в рассоле. В том, что это не делегация филологического факультета местного пединститута, можно было не сомневаться.

Сквозь шеренгу «красных пиджаков» протиснулся маленький округлый человек с форсистыми кудрявыми баками, достающими едва ли не до ключиц. Одет он был дорого, очень дорого, это было видно невооруженным глазом.

Черный, свободного покроя костюм его переливался всеми цветами радуги, белоснежная струисто-тонкая рубашка выгодно оттеняла красоту костюмной ткани, обут он был в туфли, сшитые из натуральной крокодиловой кожи.

Пухлые короткие пальцы украшали кольца с дорогими цветными камнями. Поскольку колец было больше, чем пальцев, то на некоторых пальцах красовалось сразу по три перстня: один с сапфиром, другой с рубином, третий с изумрудом и так далее. Под носом у этого пряника чернели усики а-ля Гитлер, похожие на жесткую нестриженую щеточку для чистки латунных пуговиц.

— Моя фамилия Оганесов, — сказал он.

— Ну и что? — Папугин небрежно приподнял одно плечо.

— Кто тут у вас самый главный? — голос у Оганесова сделался скрипучим, словно бы его присыпали стеклом.

— Предположим, что я, — неприязненно произнес Папугин.

— Документы есть? — глаза у Оганесова налились жидким светящимся железом, он неприязненно подергал щеточкой усов. — Предъявите документы.

Папугин не выдержал, усмехнулся:

— Это вы предъявите документы! Вы находитесь на территории воинской части.

— Нет, это вы находитесь на территории… на чужой территории. — Голос Оганесова освободился от скрипучести, окреп, набрал звучность и стал походить на рокочущий гром. — Это моя территория, моя!

Оганесов сделал знак рукой, и из-за шеренги «красных пиджаков» выдвинулся еще один Оганесов — точная копия первого, только лет на сорок моложе. И одет так же дорого.

«Вот они, “жучки”, расплодились густо, — запоздало отметил Папугин, — вылезли из своих бронированных нор. Один “жучок” поглавнее, побольше весом и мозгами, но оба хороши. Оба достойны времени, родившего их, — перестройки».

Старый Оганесов щелкнул пальцами, и молодой его двойник не замедлил извлечь из кожаного красного дипломата пухлую пачку документов. Старый Оганесов ухватил их цепкими пальцами, распушил широким веером перед лицом комбрига, демонстративно потряс. Движения его обрели некую вальяжную значимость, медлительность, присущие только очень богатым людям.

— Мы люди подневольные, дисциплинированные, военные, товарищ… — Папугин вопросительно поглядел на Оганесова, он забыл его фамилию.

— Господин Оганесов.

— Извините. Мы в армии на господ еще не перешли. Так вот, мы, повторяю, люди дисциплинированные, подневольные, приказов не ослушиваемся, чужого не берем, своего тоже не отдадим. По поводу отвода этого участка земли есть решение правительства…

— У нашего правительства — семь пятниц на неделе. Правая рука не знает, что делает левая.

Папугин деликатно промолчал. Он имел на этот счет свою точку зрения, но, как человек военный, счел за лучшее промолчать.

— У меня есть решение астраханского правительства на эту землю, — Оганесов хряснул каблуком своего роскошного башмака, будто конь копытом, во все стороны полетели маслянистые комья.

Сопровождавшие Оганесова люди приняли крик хозяина за команду и дружно сунули руки за пазуху. Папугин раздвинул губы в легкой сожалеющей улыбке. Рядом с ним незамедлительно выросли четыре автоматчика. «Красные пиджаки» переглянулись. Оганесов неприятно подвигал нижней челюстью.

— Что автоматы! — воскликнул он с пафосом. — Автоматы — это фи! Я ими могу вооружить целую дивизию! У меня их больше, чем вы привезли из Баку на своих железных черепушках, — Оганесов вновь назидательно помотал в воздухе пальцем. — Советую вам, полковник, уносить отсюда ноги подобру-поздорову.

— Не полковник, а капитан первого ранга, — поправил его Папугин.

— Мне все равно, я в ваших лычках не разбираюсь.

— Не в лычках, а в звездочках.

— Полоски на погонах — это тоже лычки.

— Не лычки, а просветы.

— Повторяю — мне все равно! — в голосе Оганесова задребезжали раздраженные нотки. — Еще раз советую вам, полковник, поскорее убираться отсюда.

— Капитан первого ранга, — вновь невозмутимо поправил его Папугин.

— Иначе земля загорится у вас под ногами!

— Предупреждение принял, — Папугин наклонил голову, не выдержав, улыбнулся язвительно, скосил глаза на выстроившиеся в ряд корабли бригады — внешне небольшие, проигрывающие в размерах крупным океанским утюгам, но неплохо вооруженные — лишь один ствол маленькой корабельной пушки запросто мог перерезать пополам все роскошные «бээмвушки» приехавших на разборку «красных пиджаков».