С того дня и после. Срубленные зимой - [19]

– Какой из меня пират? Я грустный. Усталый. Озабоченный. Пираты такими не бывают.

– Бывают‚ – убежденно сказал Шмуль. – Когда у пирата много хлопот и мало радости‚ он тоже озабоченный. Но море смоет-залижет. Все горести.

Пинечке еще сомневался:

– А если ладони. Ковшиком к небу. Что тогда?

Тот улыбнулся понимающе:

– Тогда. Самое оно – тогда. Полные ладони радости и удачи. Доверху и с переливом. Только подставляй!

Что тут говорить? Дальше пошли вместе. Затылками вперед. Перед ними весело маршировали демоны-разрушители‚ перемигивались‚ потирали мохнатые ладошки‚ и пахучий табак на следу отбивал нюх у ищеек: за счастливыми всегда погоня.

– Пинечке‚ – шепнула мама. – Не еврейское это дело. Затылком вперед не ходят‚ Пинечке‚ ты же упадешь.

– Молчи‚ старуха‚ – грубили ей разрушители и пакостно щерились. – У нас свобода‚ бабка‚ ходи как знаешь.

Пират Шмуль пыхтел на ходу‚ задыхался‚ жаловался на крутой подъем‚ а Пинечке шагал легко и невесомо‚ как с затяжного уклона. Шли рядом‚ в одну сторону‚ а поди ж ты: один в гору‚ а другой с горы! За краем степи томилось в ожидании море. Фрегат под парусом. Ямайский ром под градусом. Пушки по борту и ядра горкой. Всякому кораблю своя буря!

– Я же не буду грабить‚ – успокаивал себя Пинечке. – Пьянствовать-насильничать‚ – зачем мне? Ветер в спину. Брызги в лицо. Песня в душе и хватит.

– И кр-ровь на палубе! – рычали в предвкушении демоны. – Мачта в щепы! Пробоина по борту и паруса в клочья! А трупы будем сбрасывать в море‚ на прокорм рыбам!.. Много тр-рупов!

6

Стоял дом в ложбинке.

Одинокий и беззащитный.

Подходи и грабь!

– Берем на абордаж‚ – приказал Шмуль. – Для почина.

– Не надо.

– Надо! – заблажили демоны. – Чего это – не надо?.. Гранату кинуть. Газы пустить. На мине взлететь!.. Пираты мы или не пираты?

И они побежали в атаку.

– Зачем мне это? – трепыхался Пинечке. – Не желаю.

Куда там! Начал – беги. Добежал – грабь.

А грабить нужды нет.

Четыре двери на четыре стороны. Для голодных и бездомных. Стол накрыт. Хлеб нарезан. Постели застланы. Хозяева попрятались в подполе‚ чтобы не смущать. И написано на стене: "Пришел – ешь. Поел – спи".

Вошли. Огляделись. Принюхались. Засадой не пахло‚ а пахло из печи картошкой с укропом‚ топленым молоком‚ ржаной корочкой.

– Есть будем‚ – закричали демоны. – И много! До мозолей на зубах!

– Есть не будем‚ – сказал Пинечке. – Это не кошер. Не еврейская это еда.

Была пауза.

– Ты хочешь сказать… – начал Шмуль‚ – что и пираты?..

– Конечно. И у пиратов должен быть кошер. Отдельная посуда для мясного‚ отдельная для молочного.

– Тьфу! – взвились демоны и опали в разочаровании.

– Где ж мы возьмем кошерное мясо?.. – спросил потрясенный Шмуль.

– Резник будет на корабле. Десять евреев для молитвы. Раввин – непременно. Каюта-синагога со свитком Торы. По субботам не грабим: иначе я не согласен. В другие дни тоже не грабим: грех.

Шмуль глядел на него и обмякал в расстройстве. Огорченные демоны бочком отступали от пропащего дела. В подполе перешептывались хозяева‚ но они их не слышали.

– С чего же жить станем?..

– Все как-то устраиваются‚ – утешил Пинечке. – Где двое едят‚ там и третий зачерпнет с краешка.

– А где двое голодают‚ – горлом‚ в задавленных рыданиях‚ отозвался Шмуль‚ – там и семеро не отстанут. – И завопил в голос: – Да у меня дома рты некормленые‚ одежды нечиненые‚ жена иссохшая‚ дети неулыбчивые. Куда ни гляну‚ везде лучше. Где ни попробую‚ у всех слаще. Зачем же в пираты идти‚ если не грабить?..

– Песня в душе‚ – просто сказал Пинечке. – Ладони к небу. И хватит с тебя.

– Ладони к небу‚ – бормотнули демоны‚ – а туда золото. А у кого песня‚ – бормотнули‚ – нож тому в брюхо‚ петлю на шею‚ ядро к ногам и за борт...

Без ужина пошли спать.

Шмуль долго вздыхал‚ ворочался‚ заговорил в дреме:

– ...жизнь прошла – хлебом в доме не пахло. Работы перепадали: в маце дырочки делать. Податься некуда‚ продать нечего‚ заложить – только себя. Пошел на поклон. К Крадуну-Деруну-Живоглоту. И говорю с порога: "Нет у меня ничего вещественного. Нет‚ и уже не будет. Но есть у меня дети несчитанным множеством‚ которых надо кормить‚ и есть у меня‚ полагаю‚ будущее мое блаженство за теперешние адские муки. Если заложить‚ сколько дашь?" Он поглядел на меня‚ прикинул и говорит: "Рубль". – "Только-то?" – "Только-то. А не выкупишь – блаженство мое". Взял рубль‚ пошел на базар‚ купил детям еды. С того и пошло. Заработаю рубль – выкуплю блаженство‚ проживусь – опять заложу. Прихожу раз‚ а Живоглот и говорит: "Много вас таких с блаженствами. Которые продают. На райские блаженства курс упал". – "И что?" – "И то. Цена теперь три копейки".

Губа запухла. Щека задергалась. Слеза покатилась‚ как у обиженного ребенка.

– Значит и тут: "Шмуль‚ не твое это дело"? Значит и в пиратах?.. Где же мое‚ Пинечке? Где?..

Была мечта у человека‚ и ту отняли. Пошел верблюд рога просить‚ а ему и уши отрезали.

7

Шмуль спал.

Демоны угомонились.

Пинечке ворочался на мягкой постели‚ с непривычки после жесткого пушечного дула‚ и посреди ночи услышал голоса.

– Когда же мы жить станем? – жаловалась женщина. – Всё в подполе да в подполе. Еду состряпаю‚ постели перестелю и опять вниз. А я ребеночка хочу. Двери в дом запертые. Заботы семейные.