С тобою рядом - [35]
Появление немецкого гарнизона в Левках, которые считались на его территории, Микола Вихорь принял как тяжкое оскорбление, на которое надо было немедленно ответить.
- Послушайте, товарищ Вихорь, - не сдержался Корницкий, - я немного наслышан про особенные порядки вашего отряда. Откуда же у вас вдруг чуть ли не целая тысяча человек?
Микола Вихорь удивленно посмотрел сперва на Корницкого, а потом на своих командиров. И только после догадался, что некоторые важные детали, хорошо известные ему, еще неизвестны Корницкому.
- Видите, Антон Софронович, у нас есть дополнительные резервы. Это, как говорится, для шумовых эффектов. Ну, не тысяча, так триста человек: мужчины и молодежь из Кожарина и из Осова. Все это подготовлено и переподготовлено. Они занимают по указанию партизан безопасные места в Тимошковом рву. - Тут Вихорь склонился над столом и показал Корницкому этот ров на карте. - Другая группа голосистых хлопцев размещается за насыпью шоссе. Взгляните сюда. Вот тут Левки со спиртзаводом, а тут шоссе... Вы проверяли подходы к заводу со стороны шоссе, товарищ Зезюля?
- Так точно, товарищ командир. Два часа назад там было все в порядке.
- Очень хорошо. Как вы, Антон Софронович, оцениваете наш план? В атаку пойдут только сто пятьдесят человек, а кричать "ура" будет полтысячи. Вот и все.
Тут Вихорь многозначительно посмотрел на своих подначальных и потом вопросительно уставился своим беспокойным взглядом на Корницкого.
Что-то юношески озорное было в хитро прищуренных глазах Миколы Вихоря. И Корницкий тихо проговорил:
- Выкладывайте свой план до конца, товарищ Вихорь.
- А что? - будто не понимая, невинно спросил командир отряда. - Разве я не обо всем сказал?
- Для меня этого мало, - умышленно сухо промолвил Корницкий. - Вы твердо уверены в успехе вашей операции? Какие для этого у вас есть еще основания?
Микола Вихорь не выдержал. То, что он сберегал как один из заветных замыслов своего плана, приходится теперь выкладывать этому требовательному человеку. Нагнувшись к уху Корницкого, Микола Вихорь прошептал:
- Десять наших отборных хлопцев-подпольщиков только и ждут в Левках сигнала...
- Это другое дело. Значит, вы твердо решили сегодня же прогнать этих головорезов из Левков?
- Так точно, Антон Софронович. Они без памяти полетят в город.
- А почему их совсем не уничтожить? Вы дорогу оставляете открытой?
- Открытой, Антон Софронович.
Корнйцкий встал. За ним следом вскочил, загремев автоматом об стену, и Мищка.
- Позови сюда Канифеева.
Мишка кинулся выполнять приказ своего командира.
И когда здоровенный, почти что выше всех в хате, Абдулла Канифеев строго отчеканил положенные в таком случае по уставу слова, Корницкий спросил:
- Осовское кладбище знаешь?
- Знаю, товарищ командир!
- Сейчас же занимай там позицию. И чтоб ни один гитлеровец не прошел там живой. Понял? Ни в Левки, ни из Левков!
Они вышли во двор. Снег уже не налипал на лицо. Улица опустела. Величественная глухая тишина окутывала деревню, всю землю.
Зеленоватые глаза Большой Медведицы настороженно моргали из-за быстро бегущих легких облаков. Корницкий повернулся в сторону Левков, куда, скрытый темнотою, должен уйти отряд Миколы Вихоря. А пока что там было тихо так, как бывает перед большой грозой.
Корницкому не нравилось, как воюют Барсук и Вихорь. Один подстерегал оккупантов около своих землянок и никуда дальше не вылезал, другой старался, сколько у него хватало силы, отогнать врага от себя как можно дальше. Микола Вихорь прогонял гитлеровцев из одной деревни, а они занимали другую и вдобавок жестоко мстили населению за то, что оно давало приют партизанам. После той или иной удачной операции Микола Вихорь далеко отходил от места боя, укрывался в таких глухих местах, что даже натренированные разведчики Каравая не могли отыскать его следов, чтоб наладить связь, а тем временем на беззащитные деревни, которые давали пристанище Миколе Вихорю, налетали эсэсовские части. Гитлеровцы тщательно обыскивали хаты, погреба, хлевы, хватали седых стариков, женщин и детей и гнали на выгон, где были расставлены пулеметы. Другие тем временем поджигали строения. Огонь жадно въедался в сухие соломенные крыши, рвался вверх, и вскоре деревня превращалась в целое море огня. Все вокруг ярко полыхало. И тогда начиналась расправа над людьми...
Кайзеровские и белопольские войска, с которыми когда-то боролся Корницкий, искали главным образом партизан - людей, которые подняли против оккупантов оружие. Гитлеровские же оккупанты, наоборот, накидывались в первую очередь на мирное население. Каравай оставался тут с первого дня оккупации, и он подтвердил то, что Корницкий слышал еще в Москве. Никогда ранее Белоруссия не знала во время вражеского нашествия такого истязания безоружных людей, как теперь.
В Минске и Могилеве, в Витебске и Пинске, в Барановичах и Лиде, во всех городах и местечках появились виселицы, в окружающих оврагах и специально выкопанных огромных траншеях с утра до вечера гремели пулеметные, автоматные очереди, слышались пистолетные выстрелы.
В отряде Миколы Вихоря воевали и бывшие военнопленные, которые вырвались из бобруйского концлагеря. Гитлеровцы умышленно поджигали казармы, и когда обессиленные голодом и истязаниями люди начинали выскакивать в окна, их встречали пулеметным огнем. За короткий момент вокруг пылающих построек вырастали горы трупов. Тех, кто уцелел после этого зверского побоища, грузили в холодные вагоны и вывозили на Запад. Пользуясь темнотой, военнопленные на полном ходу выбрасывались из поезда под откос на твердую и чуть припорошенную снегом землю, чтоб только вырваться из неволи. Тысячи могил вдоль железнодорожного полотна обозначали путь этих эшелонов смерти.
