С тобой все ясно (дневник Эдика Градова) - [15]

Михалыч заметил, снял нас со "стеклышка".

- Ты, маленький, вижу, ногу поранил. Зеленкой помажь. - И ехидно добавил, глядя в лицо Андрею: - Заработали вы столько копеек, что, пожалуй, рубль наберется. Длинный рубль, хватит ногу товарищу забинтовать. Довольны?

Так бесславно кончился наш первый большой трудовой день.

- А хорошая тетка, - сказал я Боре, когда мы по очереди мылись под краном. - Рукавицы нам принесла.

- Это не тетка. Это моя ма... мачеха...

На другой день мы явились снова.

- Во детишки пошли! - удивился Михалыч. - Нужны вам деньги!

- Нам не деньги, нам на автобус, - объяснил Боря. - На поездку.

- Катились бы на папины-мамины... Ну, ладно. Раз вы такие настырные, даю полувагой песка. Вон лопаты.

Только чтоб габарит мне зачистили как следовает, шабашмонтаж!

Мы так обрадовались, что не стали вникать в последние его слова. Но и сейчас, пять дней спустя, у меня все еще правая рука прямо отваливается от этого проклятого "габарита".

Ну, по порядку.

"Полувагон" я понял, как "полвагона". Подходим - махина на колесах, и сбоку беленьким - 60 т.

Привет!

- С нами все ясно, - говорю. - Живыми нам не уйти. Истлеют наши косточки в этом песке. А Боря говорил: "слитки"...

- Не ной, - оборвал меня Матюшин. Он так и сиял: вот дело по плечу! Конечно, мне бы такие плечи.

Пооткрывали мы люки - треть песка сама собой рухнула на полотно и рядом. Полезли на верхотуру.

Да, песочек - не "стеклышко". Тут его на тридцать три детства хватит. И работать можно босиком.

К обеду у меня на месте нежных вчерашних водянок образовались горячие живые ранки. У Андрея тоже. Рукавицы не спасали. Боря только посмеивался: у него ладони мозолистые, как у меня пятки.

Посмотрев на мои руки, Боря сдвинул брови, на миг они соединились, как у Андрея.

- Горе, а не работник, - ругнулся Матюшин. - Недобытчик. Гони за пирожками!

Притащил я пятнадцать штук-враз умяли. На воздухе аппетит!

Приходил Михалыч, интересовался:

- Ну, шабашники, идут дела? Уморились? Вы мне еще габарит будете зачищать. И чтоб люка, люка захлопнули как следовает...

"Шабашники"... Знал бы, зачем нам деньги, прикусил бы язычок.

- Если бы ему на бутылку сунуть, сразу бы подобрел, - решил Боря. - Ну, жизнь. Кругом блат. Работу, и то по знакомству дают. А честно жить копались бы мы в том "стеклышке"...

Я не знал, что ему возразить.

- Учиться надо, - сказал Андрей. - А сейчас мы кто? Раз-но-ра-бо-чи-е. То есть рабочие, которые не умеют ничего и потому делают все. Разное. Куда пошлют. Так что да здравствует техника! Смерть лопате!

- Ты сначала спасибо ей скажи, лопате, - обиделся Боря. - Разве не на ней мы собираемся путешествовать? Град, а Град! Давай все же махнем на море?

Заладил: море, море...

Осеннее солнышко пригревало. На меня напала такая великая лень, что не только работать - языком ворочать не хотелось. Андрей тоже, кажется, разомлел.

Он сильный, но не такой выносливый, как Боря.

- Ну вы, гвардейцы труда! - вдруг заорал Матюшин. - За лопаты! Даешь пятилетку в четыре года!

Мы постепенно втянулись. В вагоне песка оставалось не так уж много, но теперь его приходилось бросать в люки от дальнего борта. Все же мы почуяли конец и озверели. Тяжело дыша, поливая песок своим горячим потом, мы кидали, кидали, кидали... И, совсем выбившись из сил, упали, как подкошенные, на громадные кучи песка. Шабаш!

Дело было к вечеру. Борина мачеха опять прибежала, подбодрила нас:

- Ну теперь захлопнуть люки, зачистить габарит, и...

- Может, завтра? - хрипло спросил Андрей, сплевывая песок. Я с надеждой прислушался.

- Нет, мальчики, - мягко сказала она. - Нельзя.

Оборот вагонов. Да тут же немного осталось...

Этого мы сделать не могли. Мне хотелось только одного: не двигаться, спать. А ребята больше моего наворочали. Сил нет, а надо. Люк, зараза, тяжелый, как чугунная плита. Раз поднимем - обрывается, другойне защелкивается. Хорошо, Борина мачеха помогла.

С горем пополам захлопнули все.

Но самое жуткое оказалось впереди. "Габарит". Зачистить его-значит отбросить песок от путей, чтобы вагоны могли свободно пройти. Да мы еще, дураки, сыпали как попало, радовались... А теперь из-под вагона (там работаешь лежа или согнувшись в три погибели) и от вагона целые горы песка откидать?! Я бы завыл, но в глотке пересохло.

И тут заговорили ребята, поменявшись ролями.

- Отваливаем, ребята. Этому конца не будет. Я как всю Сахару лопатой перепахал. Не путем это все.

Но сказал-то не Матюшин, а Босов!

Матюшин же сказал:

- Вот сейчас-то и ясно будет, что мы за люди. Да и что осталось? Мелкая художественная деталь-габарит.

Если нам вместе навалиться...

- Боречка, плюньте, - вдруг решила мачеха. - Я вам любые деньги дам...

- Вставай, Град! - грозно рявкнул Боря.

- Не могу...

- Можешь. Подумаешь, трудности! Краснодонцы не такое перенесли.

- Не могу...

- Можешь. И ты, Андрей, можешь. Мы не халтурщики какие-нибудь. Все честь по чести. Видите, вечереет. Через час мы кончим. Иначе я с вами не еду...

Через час мы кончили. Правда, мачеха малость помогла. И Михалыч пришел, пару лопат бросил. Ох, тяжелы эти последние лопаты.

Зажглись фонари. Я сидел на песке. Я был счастлив.