С тобой и без тебя. Нежный враг - [55]

Через час она смотрела в зеркало, не веря своим глазам. Ее коричневые волосы стали еще темнее теперь, когда она стала почти лысой. Ее лицо больше не обрамляла копна кудрей, и это ясное выражение казалось ей чужим — темные густые брови, ярко-голубые глаза… скулы, подбородок… она медленно наклонила голову под пристальным пораженным взглядом стилиста.

— Довольно… неплохо, — сказала она наконец, застенчиво довольствуясь результатом.

— Неплохо? — повторила парикмахер презрительно. — Дорогая, да это просто великолепно! Умереть, не встать! — рассмеялась она, снимая с плеч Амбер накидку. Амбер улыбнулась. Американцы такие эмоциональные, у них все чувства на поверхности, англичане намного спокойнее. Умереть, не встать! Она снова посмотрела на свое отражение в зеркале. Она выглядела точно так, как чувствовала себя: молодая, активная, дерзкая. Дерзкое начало.

Однажды через месяц она заходила в лифт с бумажным подносом с шестью чашками кофе на нем в одной руке и пакетом рогаликов в другой. Рогалики и кофе. Неотъемлемая часть повседневной рутины, часть работы. Она нажала кнопку вызова локтем и повернулась лицом к дверям лифта. Был конец августа, и в городе по-прежнему было душно. Она чувствовала, как капельки пота скатываются по ее спине. Слава богу, она додумалась подстричься, сказала Амбер себе, пока открывались двери. Бегать по такой жаре с копной кудрявых волос было бы невыносимо. Она с облегчением шагнула в прохладный от кондиционера офис. Она раздала кофе, разделила рогалики и уселась перед своим компьютером в ожидании Сэнди, чтобы отдать ей проекты для правки и начать работать.

— Эй, Амбер, — позвала ее Сэнди. Ее лицо внезапно показалось поверх перегородки, и выражение на нем было испуганное. — Мне очень нужна твоя помощь. — Амбер кивнула, приготовившись слушать, что стряслось. — Я занималась подработкой на стороне, — начала она, понизив голос, — и у меня все пошло насмарку. Я должна была сделать небольшую статью в Харлеме для «Вилла Войс», и это совершенно вылетело у меня из головы. Ты бы меня так выручила, если бы собрала некоторые заметки по этому поводу. Сегодня.

Амбер замерла. Ведь это шанс выбраться из офиса!

— Конечно, — сказала она, надеясь, что ее слова прозвучали не чересчур восторженно. — Что именно тебе нужно?

— О, я не знаю… редактору нужны интересные человеческие истории, понимаешь… как живут люди в городе, в этом духе. На прошлой неделе вышла статья о каком-то гаитянине в городских джунглях, так вот они хотят что-то вроде этого. Это должно было быть готово на выходных, но я напрочь забыла. — Сэнди улыбнулась самой ангельской улыбкой. Амбер не могла понять, почему она так усердно оправдывалась — она готова зуб отдать за то, чтобы выбраться в город и посмотреть на Нью-Йорк как следует. Ведь на данный момент она всего лишь обошла Нижний Манхэттен, но она знала, что помимо чарующих восходов и небоскребов, терявшихся в небе, есть другой город.

— Конечно, — повторила Амбер. — Когда статью нужно закончить?

— Знаешь, лучше сегодня вечером, — сказала Сэнди, закатив глаза в отчаянии.

— Тогда мне лучше начать прямо сейчас, — сказала Амбер, улыбнувшись. — Я должна кого-то предупредить о том, что ухожу?

— Нет, иди. Я скажу, что ты ушла по поручению или что-нибудь такое. Отчасти так оно и есть.

Амбер не стала терять времени. Ровно через пять минут она собрала в сумку блокнот, маленькую камеру и получила смутное представление, о чем надо писать. Сэнди наскоро так описала ей критерии необходимого материала: заметки и наблюдения, из которых она сможет составить короткую историю — от полутора до двух тысяч слов, — и несколько иллюстраций. В офис вернуться она должна после обеда, чтобы вечером Сэнди успела написать статью.

Амбер вышла из здания с офисами и на метро добралась до Сто двадцать пятой улицы, попав в совершенно другой мир, далеко не такой, как тот, что она покинула, словно в другую страну. Она поднялась в город и остановилась на тротуаре, зевая. Вокруг она не увидела ни идеально ровных тротуаров, ни крылечек под балдахинами; исчезли дизайнерские торговые центры, пестрая толпа; казалось, вымерло все космополитическое разнообразие населения нижнего города. Здесь почти каждый, за редким исключением, был темнокожим. Она чувствовала, как то, что она бледнокожая, буквально лишает ее самообладания. Люди оборачивались на нее, когда проходили мимо, шептались у нее за спиной. Она двинулась от станции вниз по широкому бульвару к группе многоэтажных зданий. Она понятия не имела, куда ей идти. Но, насколько она знала, Манхэттен не был слишком длинным… и рано или поздно она дойдет до реки. Дискриминация вокруг была очевидной и окончательной. На дворе 1986 год, повторяла она себе, а не 1834-й. Она находилась в Нью-Йорке, а не в Йоханнесбурге. Так в чем же дело? Здесь не было ни малейших признаков коммерческой жизни, за исключением ликерных магазинчиков. Вокруг них кучками толпились мужчины, курили и как можно незаметнее пили из коричневых бумажных пакетов. Пару раз она слышала сирену полицейской машины, когда она проносилась неподалеку на предельной скорости. Амбер не останавливалась. Зато, похоже, проблем с жилой площадью здесь не было — изящное здание из коричневого камня стояло наполовину пустое, на подоконниках второго и третьего этажей росли сорняки. Но некоторые дома были забиты до отказа, она сделала заметку в блокноте. А где же женщины? За час, а может быть больше, она не видела ни одной женщины, идущей по улице, не считая одной — двух женщин, забирающихся в автобус и тут же исчезающих из виду.