С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы - [13]

Шрифт
Интервал

Тырново,
29 июля 1877 г.

Из воспоминаний о первом походе за Балканы[3]

После дела под Джуранлы. Вид поля сражения. Насупротив Ески-Загры. Ночлег у подошвы Малых Балкан. День на солнечном припеке. Отступление в долину Тунджи. Бивуак у Хаинкиой. Возвращение в Тырново

18 июля 1877 года генерал Гурко, разбив турок под Ени-Загрой, двинулся к Ески-Загре на соединение с находившимся там отрядом герцога Николая Максимилиановича Лейхтенбергского, но на пути своем встречен был близ селения Джуранлы неприятелем, преградившим нам дальнейшую дорогу на Ески-Загру. Неприятель занимал выгодную позицию в лесу, у самого шоссе и, как оказалось впоследствии, составлял под начальством Реуф-паши правое крыло армии Сулеймана. 19 июля разыгралось под Джуранлы горячее дело, длившееся с переменным счастьем с 8 часов утра до 3 часов дня; турки превосходили нас числом и выгодами боевой позиции, но дело кончилось полнейшим поражением турок. Они бежали, едва успев увезти орудия и бросив на месте весь лагерь с боевыми запасами и продовольствием.

Победа была полная, но вместе с этой победой наступали для отряда новые трудности и трудности более тяжкие, чем накануне в деле под Ени-Загрой и сегодня в деле под Джуранлы. В течение целого дня горячего боя под Джуранлы ни на минуту не покидала нас тревога о судьбе Ески-Загрского отряда. С курганчика, с которого Гурко наблюдал за ходом сражения, мы видели вдалеке у Ески-Загры поминутно вспыхивавшие клубочки дыма и заключали по этим клубочкам, что под Ески-Загрой происходит тоже сражение, что небольшой отряд Николая Максимилиановича (всего четыре батальона болгарской дружины и три полка кавалерии) атакован, в свою очередь, неприятелем. Но подать этому отряду руку помощи мы не могли, ибо сами дрались в эту минуту с превосходными силами турок и ждали поэтому с тревогой в душе развязки обеих разыгравшихся невдалеке друг от друга битв. В 11 часов утра пришло из-под Ески-Загры первое известие к Гурко, гласившее, что отряд Николая Максимилиановича окружен громадными силами турок, что болгарская дружина дерется мужественно и стойко, но что держаться долее она не может. Наконец в 12 часов прискакал к нам из Ески-Загры Киевский гусарский полк и донес генералу Гурко, что четыре батальона болгарской дружины разбиты, рассеяны и в беспорядке партиями и одиночными людьми отступают на Казанлык; турки их преследуют; турок массы; 20–30 тысяч турецкого войска находится у стен Ески-Загры. Как быть и что делать?

В 3 часа дня замолкли последние выстрелы под Джуранлы, и вот сейчас, после дела наш небольшой отряд (всего около семи тысяч человек) очутился вновь лицом к лицу с громадными силами турок. Сулейман-паша находился от нас в каких-нибудь 6–7 верстах расстояния (от Джурналы до Ески-Загры) и, разбив болгарские дружины, стоял теперь против нас во всеоружии всей своей армии. Медлить было нельзя, требовалось какое бы то ни было скорое и энергичное решение. Но какое? Отступить назад к Ени-Загре? Но это значило бы бросить на произвол судьбы остатки Ески-Загрского отряда, отступавшего на Казанлык, отдать их окончательно туркам. Да и не поздно ли уж было отступать? Сразиться с армией Сулеймана, пойти ему навстречу, принять бой с противником вчетверо сильнейшим?.. Между тем начальники частей явились к генералу Гурко с донесениями, что люди измучены от длинных переходов, изморены от двух кряду дел, вчерашнего и сегодняшнего, что они не в состоянии двигаться дальше и, что всего важнее, в боевых припасах ощущается полнейший недостаток: патроны расстреляны, на орудие остается средним числом всего по три снаряда, патронов и снарядов достать неоткуда. Положение обрисовывалось вполне. Оно было критическое.

Был четвертый час дня. Солнце безжалостно палило и жгло тот курганчик, на котором сидели в эту минуту генерал Гурко, его штаб и свита. Турки только что бежали из-под Джуранлы, отброшенные к Карабунару; Елецкий, Севский полки и один батальон стрелковой бригады, участвовавшие в деле, завлеклись преследованием неприятеля и скрылись куда-то из глаз за лесом и кустарником. У курганчика оставались только другой батальон стрелковой бригады, находившийся во время боя в резерве, и Киевский гусарский полк. Казаки были отправлены следить за направлением, какое приняли отступавшие из-под Джуранлы турки.

Всех на курганчике мучительно осаждала мысль: «Что теперь будет? Что должно произойти теперь?». Все мы и без того были сильно утомлены от двух дней, полных подавляющих впечатлений, длинных переходов и сражений. Вчера было дело под Ени-Загрой, тревожный ночлег в Карабунаре, сегодня – восемь часов боя под палящими лучами солнца. Усталость, жажда, голод. Какое новое испытание еще ожидало нас? Гурко все продолжал сидеть на курганчике и беседовать в полголоса со своим начальником штаба полковником Нагловским. Вокруг кургана по-прежнему стояли верховые лошади, понурив головы от жару. Конвойные казаки и вестовые полулежали и дремали на земле, намотав поводья коней себе на руки. А Сулейман-паша все продолжал находиться от нас в 6–7 верстах с 20–30 тысячами войска и, быть может, уже принял какое-нибудь грозное решение… Гурко встал наконец с места на кургане и громко отдал приказание: одному батальону стрелковой бригады и Киевскому гусарскому полку выйти на шоссе, остановиться там и ждать дальнейших распоряжений. Гусары немедля потянулись вправо, к шоссе, находившемуся в полуверсте от кургана; за гусарами двинулись стрелки, а за стрелками поехала на шоссе батарея полковника Ореуса. Окончательное решение Гурко оставалось еще неизвестным.


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.