С театра войны 1877–1878. Два похода на Балканы - [12]

Шрифт
Интервал

Первые турецкие снаряды пришлись на долю генерала Гурко и его штаба. Заметив, вероятно, блестящие мундиры и белые фуражки на вершине кургана, турки направили туда свою первую гранату, которая, не долетев до назначения, разорвалась шагах в пятидесяти от кургана. Вслед за первой гранатой вторая понеслась по направлению к кургану: резкий не то свист, не то шип неприятно зазвучал над головами штаба; позади кургана что-то тяжелое глухо ударило в землю, высоко взвился густой столб пыли, и как-то тонко завизжали в воздухе разлетевшиеся осколки лопнувшей гранаты. Третья граната упала уже очень близко от кургана, шагах в десяти, но, по счастью, не разорвалась. Турки, оказалось, не в шутку обстреливали беззащитный курган. Приказано было всем стоявшим на кургане садиться на землю, чтобы не слишком привлекать внимание неприятеля; конвою, расположенному у подошвы кургана, велено было перейти в другое место. Впрочем, турки стреляли по всем направлениям, всюду, где только замечали малейшее движение нашего отряда: пыль на дороге, пеших и конных людей, стреляли даже по отдельным казакам, проезжавшим по шоссе.

Артиллерийский огонь разгорался больше и больше. С правой стороны кургана заехала наша конная батарея, и выстрелы ее были до того метки, что каждый раз попадали то в турецкую пехоту, то в турецкую кавалерию, производя в них минутный беспорядок. Турки принуждены были несколько раз передвигать свою цепь, спасаясь от действия нашей конной батареи. Вскоре пороховой дым стал затягивать сероватым облачком опушку леса, и сквозь этот дым промелькивали в глазах красные огоньки отдельных выстрелов. Между тем наша пехота подвинулась близко к неприятельской цепи, и вот к грому пушек, шипению и свисту гранат присоединился новый непрерывный звук от ружейной стрельбы; казалось, будто в лесу ломают в щепки толстые доски, и щепки эти с треском, визгом и воем взлетают на воздух. К адскому огню присоединились еще палящие лучи солнца. Не прошло и двух часов с минуты начала сражения, а полковые санитары уже заработали вблизи кургана: то и дело мимо штаба проносили раненых, помещая их в небольшом леску позади кургана. Турецкая пехота между тем подвинулась от опушки леса вперед, по-видимому, переходя в наступление, и турецкие пули завизжали над головами генерала Гурко и штаба. Напрасно окружающие уговаривали генерала сойти с кургана в более безопасное место, начальник отряда с невозмутимым хладнокровием, полулежа на кучке подстеленной соломы, принимал донесения, раздавал приказания и отправлял в самый огонь ординарцев и вестовых. На многократные предостережения штаба генерал Гурко всего один раз заметил суровым голосом, что от судьбы своей никуда не уйдешь.

Битва продолжалась в течение восьми часов кряду, причем ни левый наш фланг, ни центр не в состоянии были выбить неприятеля из занимаемой им позиции. И левый фланг, и центр переходили несколько раз в наступление, но безуспешно, благодаря тому что турки были скрыты кустами и деревьями, выпуская из-за кустов и деревьев неимоверное количество ружейных снарядов.

Вообще говоря, турецкий солдат снабжен огромным запасом патронов для своего ружья. Он носит эти патроны и в сумке на груди, и в феске, и в карманах; кроме того, целые ящики с патронами располагаются позади турецких стрелков, которые стреляют, по большей части не целясь, и заняты только старанием выпустить как можно более снарядов навстречу неприятеля. Когда же турки занимают позиции в лесу, как это было в настоящем случае, то обыкновенно несколько турецких солдат влезают на деревья и оттуда, наблюдая за движением нашего отряда, сообщают своим товарищам направление, по которому им следует стрелять. Вот почему и в деле 19 июля Севский и Елецкий полки, составлявшие наш левый фланг и центр, были осыпаемы градом пуль, не видя неприятеля, скрытого лесом и кустами.

Дело это, названное по имени близлежащей деревни делом под Джуранлы, решено было 13-м и 15-м батальонами стрелковой бригады, которые, зайдя неприятелю слева со стороны леса, пошли прямо в атаку по местности, менее поросшей кустарником и бурьяном. Вообще говоря, обстрелянные и великолепно дисциплинированные солдаты стрелковой бригады отряда сильно импонируют туркам тем, что идут хладнокровно под далеко хватающим огнем неприятеля, сами не выпуская ни одного патрона, пока не подойдут к туркам на половину расстояния своего ружейного выстрела; тогда они начинают целиться сознательно и расчетливо, как на учении, и, стреляя, подвигаются вперед. Очутившись таким образом на расстоянии 20–30 шагов от неприятеля, стрелки опускают ружья и с криком «ура!» бросаются в штыки. Так это было накануне под Ени-Загрой, так это случилось и 19 июля под Джуранлы, где турки не выдержали атаки нашей стрелковой бригады и бросились бежать из леса, побросав все на месте: раненых, убитых, весь лагерь и даже куртки и панталоны.

В деле под Джуранлы по приблизительному расчету турецкого войска, не считая черкесов и башибузуков, было числом до 12 тысяч; в отряде же генерала Гурко было всего семь тысяч человек. Обращенные в бегство под Джуранлы турки составляли правое крыло армии Сулейман-паши, который в это время находился под Ески-Загрой и атаковал отряд его высочества Николая Максимилиановича. Еще во время боя прискакал из Ески-Загры Киевский гусарский полк и привез генералу Гурко известия из Ески-Загрского отряда. Небольшой отряд его высочества был окружен накануне 30-тысячной армией Сулейман-паши и после непродолжительной защиты принужден был отступить 19 июля на Казанлык. При этом необыкновенную энергию в бою с турками проявили четыре болгарские дружины, входившие с состав отряда, которым командовал его высочество.


Рекомендуем почитать
В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции. 1874-1920 гг.

Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.