С.С.С.М. - [52]

«Да уж!» — подумал Краслен.

— Вам Шармантия нравится? — вдруг раздался голос справа.

Кирпичников чуть не подпрыгнул.

С ним рядом сидела особа в мехах и фашистской символике.

— Нет! Не бывал! Извиняюсь! — Краслен притворился, что весь поглощен изучением газеты.

— Я тоже пока что ни разу. Но всюду говорят, что это очень, очень дикая страна! — как ни в чем не бывало продолжила дамочка. — Впрочем, они знают толк в некоторых вещах! Их средства от мужского бессилия чудо как хороши…

Кирпичников таращился в заметку о новом кинофильме «Девушка и горы, или Приключения Брунгильды в стране льдов», изображая величайшую увлеченность. Навязчивую особу это ничуть не беспокоило. Следующий вопрос уничтожил все сомнения насчет ее планов:

— Кстати, вы женаты?

— Да!

— Представьте себе, я тоже! Вот совпадение! И что же, счастливы в браке?

— Отменно счастлив.

— О, я тоже! Вы подумайте, я тоже! Вот так сходство! У нас определенно найдутся темы для разговора!

— Как-нибудь попозже — непременно. А сейчас прошу прощения! Совершенно забыл, что меня ждет супруга! — с этими словами Краслен встал. Для весомости решил еще добавить: — И детишки. Все четыре малыша — ждут не дождутся!

После такого недвусмысленного заявления поклонница должна была бы понять, что ей не ответят взаимностью, обидеться и отвязаться. По крайней мере, пролетарию так казалось. Однако не тут-то было! Минут через десять после того, как Краслен устроился в самом, как ему казалось, дальнем углу курительной комнаты, особа с украшениями снова появилась в поле зрения. Она устремилась к объекту своих домогательств, даже не пошла, а побежала, кинулась вприпрыжку: лисьи лапки похотливо барабанят по бюсту, руки жаждут вцепиться во что-нибудь, губа закушена, в глазах бессмысленный восторг… Не дожидаясь продолжения приставаний, Кирпичников переместился в бильярдную. История повторилась. И в спортзале, и в ресторане, и даже в грузовом отсеке преследовательница появлялась самое большее через четверть часа после бегства пролетария.

Постаравшись забыть о своей нелюбви к джазу, Кирпичников решил перейти в салон первого класса: толпа извивающихся в танце капиталистов могла бы послужить помехой для исполнения планов настойчивой дамочки. Место оркестра здесь теперь занял щуплый паренек в соломенной шляпе, исполнявший незатейливую песенку, подыгрывая себе на пианино и вертя лишенным опоры задом. Несколько человек продолжали обжиматься на танцплощадке, большинство же переместилось на диванчики, чтобы отдохнуть от утомительных развлечений и воспользоваться услугами официантов, разносивших напитки. Шпицрутен висел на своем месте целый и даже, кажется, невредимый: вероятно, на борту имелся стратегический запас его изображений. Лисясто-свастикастая, расположившаяся точно под портретом своего кумира, широко улыбнулась Краслену, как только тот вошел. «Елки-моталки! Она что, научилась читать мои мысли?» — подумал Кирпичников, перед тем как развернуться и побежать в свою каюту.

В одиночестве можно было наконец расслабиться. Краслен снова предался мыслям о любви, время от времени одергивая себя и пытаясь прокручивать в голове возможные варианты развития событий с оживином и Гласскугелем. Обед, поданный в персональные апартаменты, здорово улучшил настроение. «Курт Зиммель», — значилось на груди официанта. Мелкие клеточки ферм за иллюминатором сменились широкими полями, которые даже с километровой высоты не всегда можно было окинуть одним взглядом: Кирпичников сразу припомнил о двух путях развития капитализма в сельском хозяйстве и понял, что пересек границу Брюнеции. Когда начало темнеть, в дверь постучали. «Официант пришел забрать посуду», — догадался Краслен.

За дверью стояла ОНА.

— Вы записку потеряли, я вернуть пришла! Едва-едва нашла вас!

Когтистая ручка мадам, сжимающая поэтическую шифровку, напоминала конечность ее мертвого животного.

Кирпичников на секунду остолбенел. Потом выхватил из лап буржуазки свое произведение, сунул его в карман и решил забыть о приличиях:

— Вы… Вы! Знаете ли! Это… То, что вы тут делаете… Просто…

Не успел он сказать слово «возмутительно», как дама заявила:

— Может, пустите меня в гости? Или так и оставите стоять на пороге? Ведь, кажется, знакомство так многообещающе начиналось?

Бесстыдница повела свастикой и кокетливо обмахнулась лисьей лапкой.

— Не пущу! — сказал Краслен.

Он хотел добавить какую-нибудь фразу вроде «Вон отсюда!», или «Подите прочь!», или «Пропадите с глаз долой, чтобы никогда вас больше не видел, отвратительная фашистка!!!», когда раздался оглушительный треск — словно упало срубленное дерево.

Кирпичников невольно обернулся. Сзади вроде все в порядке.

— Что это было?

— Понятия не имею, — ответила буржуазка.

Когда треск повторился, игривости в ней поубавилось.

— Мы же не упадем, верно? Мы же летим на «Зеслау» — лучшем дирижабле имперской авиации! — неубедительно прошептала пожирательница лис и юных симпатичных пролетариев.

Краслен выглянул в иллюминатор. Нет, судно не падало. Оно стремительно набирало высоту. Кирпичникова потянуло к полу, стало трудно стоять. Поклонница вцепилась в его руку: