С престола в монастырь (Любони) - [63]
Кони, на которых ехали люди графа Гозберта, еле держались на ногах, и сверх всего они еще были навьючены тяжелыми мешками. Во главе этой толпы ехал очень похожий на своего господина, толстый, поседевший и озверевший в набегах, с седой бородой, окровавленными руками, посиневшими губами и багровым лицом рыцарь… Подпершись в бока, он гордо смотрел на ехавших сзади холопов, которые старались держать пленных посередине вперемешку со скотом; по большей части все они были ранены, покрыты подтеками, с непокрытыми головами и со связанными назад руками. Между ними шли женщины и молодые девушки, почти нагие, с распущенными волосами, заплаканные, стыдливо закрывавшие лица и грудь… несшие на руках маленьких детей. Стариков и детей было немного. С детьми, плач которых надоедал, не церемонились и по дороге разбивали их головки о пни деревьев, оставляя в лесу их тела… Ужасную картину представляла эта куча невольников, но сердце христиан не знало жалости; все смеялись и дико радовались несчастью этих неверных… которых ставили наравне со скотом…
Рыцари Гозберта, остававшиеся в замке, прибежали посмотреть на невольников с исключительной целью зверски помучить и поиздеваться над несчастными. Начальник отряда, знаменитый Мо-риц, кроме людей, привел еще большое стадо жирных овец и несколько десятков рогатого скота, встреченных радостными возгласами дворни.
Наконец, поднялся такой гам, шум и веселье, что Вигман, все еще сидевший за столом с Гозбертом, которому сын уже доложил о возвращении Морица, вышел тоже во двор, чтобы порадовать свои очи видом счастливой добычи. И на самом деле, она была лучше, чем могла казаться с виду…
В числе невольников, которых вел Мориц, находился, связанный канатами, знаменитый славянский вождь Само, который издавна нападал на немецкие колонии и немилосердно хозяйничал в них… Он был безжалостен к немцам, и от них не ожидал для себя снисхождения…
Никогда бы ему не попасть в руки к немцам, если бы не измена одного венда, именем Змей, который, поссорившись с Само, предал его, когда тот спал. Само бешено защищался, но что же он мог сделать один против двадцати?… Пронзенный несколькими стрелами, с разбитой головой, весь искалеченный и связанный, он еле тащил за собою ноги; он знал, что идет на смерть, но молчал. Если бы здесь были люди, он, наверное, нашел бы в их сердцах сочувствие, так мужественно и гордо он шел навстречу страданиям.
Он обладал исполинской силой и ростом, взгляд у него был угрюмый, лицо загоревшее, опаленное солнцем. Кровь, стекавшая по лицу, не давала различить его черты, только белки глаз блестели в этой окровавленной массе. Ни одного стона, ни одной жалобы не вырвалось из его уст. Ни разу он не посмотрел на своих палачей. Казалось, что он забыл об их существовании. Смотрел в землю и на тех, которых вместе с ним гнали. Его секли кнутом, встречные на дороге дети бросали в него камнями, но он даже не дрогнул… Ругали его — не слушал.
Власт, которому этот человек напомнил его братьев, смотрел на него с состраданием. Остальные священники смотрели на него с ужасом. В толпе рассказывали о том, как Само поступал с пленными немцами.
В этот момент вышел к ним граф Гозберт, а Мориц, соскочив с лошади, поклонился старому рыцарю в ноги, показывая на добычу, которой гордился…
Граф милостиво потрепал его по плечу.
— Привел вашей милости Само! — воскликнул вождь. — Этой добычей я могу похвастаться. Затем молодых девушек есть шесть, несколько недурненьких женщин; мужчин мы брали только способных к работе, старых убили. Нескольких детей привели для священника, чтобы их крестил. Очень маленьких нечем было кормить, да и кто бы захотел воспитывать этих змеенышей…
Граф Гозберт осматривал добычу… Видимо, он был очень доволен.
— Что ваша милость прикажет сделать с Само? — спросил Мориц.
— Повесить, не откладывая! — ответил граф. — Завтра праздник… не стоит портить его такой работой.
— Повесьте за руки, чтобы дольше мучился, — прибавил Мориц, — а то уж слишком короткая и тихая смерть для этого зверя не годится… Стоит того, чтобы с ним поиграли… Нашим пленным он вырывал внутренности…
— Делайте с ним, что хотите, — проворчал граф, — лишь бы до завтра все было кончено… Завтрашний день я хочу весь посвятить службе в храме.
Обойдя вокруг это стадо сбившихся в кучу людей и животных, составлявших для него хорошую добычу, Гозберт еще раз выразил рыцарю свое одобрение, обещал ему награду и, шепнув ему что-то на ухо, направился к первому двору.
В воротах стояли священники и, кроме, может быть, Иордана и Власта, смотрели совершенно хладнокровно на страдания несчастных невольников, которые, упав от изнеможения на землю, лежали полумертвые. Давя и топча, по ним ходили графские холопы, выбирали и сортировали по кучам, чтобы погнать их дальше… Ни стонов, ни жалоб не было слышно… только дети плакали…
Не дожидаясь ночи и исполняя приказание графа, Мориц велел тащить Само за замковый вал и выбрать место для казни… Само, которого согнали с места и потащили на веревке, ушел, исчезая из глаз присутствующих…
Смеркалось, когда пригласили священников к графу на ужин… Стол уже был накрыт, приготовлена рыба и кувшины с молоком. Вигман, вытянувшись, лежал на скамье перед огнем… Все заняли, как утром, свои места. Старший священник прочел Benedicite… и все принялись молча за еду… Первые потянулись к мискам Вигман и графы, за ними священники и после всех Власт и молодой клирик, сидевший возле него…
Захватывающий роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» переносит читателя в годы Северной войны, когда польской короной владел блистательный курфюрст Саксонский Август II, прозванный современниками «Сильным». В сборник также вошло произведение «Дон Жуан на троне» — наиболее полная биография Августа Сильного, созданная графом Сан Сальватором.
«Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил…».
Юзеф Игнацы Крашевский родился 28 июля 1812 года в Варшаве, в шляхетской семье. В 1829-30 годах он учился в Вильнюсском университете. За участие в тайном патриотическом кружке Крашевский был заключен царским правительством в тюрьму, где провел почти два …В четвертый том Собрания сочинений вошли историческая повесть из польских народных сказаний `Твардовский`, роман из литовской старины `Кунигас`, и исторический роман `Комедианты`.
В творчестве Крашевского особое место занимают романы о восстании 1863 года, о предшествующих ему событиях, а также об эмиграции после его провала: «Дитя Старого Города», «Шпион», «Красная пара», «Русский», «Гибриды», «Еврей», «Майская ночь», «На востоке», «Странники», «В изгнании», «Дедушка», «Мы и они». Крашевский был свидетелем назревающего взрыва и критично отзывался о политике маркграфа Велопольского. Он придерживался умеренных позиций (был «белым»), и после восстания ему приказали покинуть Польшу.
Польский писатель Юзеф Игнацы Крашевский (1812–1887) известен как крупный, талантливый исторический романист, предтеча и наставник польского реализма. В шестой том Собрания сочинений вошли повести `Последний из Секиринских`, `Уляна`, `Осторожнеес огнем` и романы `Болеславцы` и `Чудаки`.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.