С престола в монастырь (Любони) - [49]

Варга поднялся со своего места с загоревшимися злобой глазами.

— Вы меня трусом назвали, а вас я называю пустым крикуном… — сказал он. — Слова дешево стоят… а вот сильные руки нелегко найти…

— А разве вы не можете ходить по поселкам, хатам и дворам вербовать нужных людей? — крикнул Войслав. — Разве не собрать таким образом целые тысячи, которые с вами пойдут на замок и смело скажут: не хотим новой веры, не изменим нашим отцам и дедам и старым обычаям!..

— А вы с нами пойдете? — ехидно спросил Варга.

— Одного человека не спрашивают, — прервал его Войслав, — когда наберутся тысячи, и я примкну…

Жрецы посматривали друг па друга. Кто-то сказал:

— Не те уж времена, когда наши отцы собирались на веча и произносили там огненные речи! Смотрите на кумирни — редко заглядывают туда и спрашивают предсказаний. Новая вера проникла повсюду, а мы с нашей старой… уходим в пустыню да дремучие леса…

— Княжеские воины ни во что не веруют, — сказал другой жрец. — На обряды являются, чтобы пива и меду попить да на молодых девушек поглядеть, и ни один из них даже не знает старой песни…

— Нет, нет, — перебил его кто-то, — нет, Дрогота, нет! Вы все вертитесь около городов и около границы, куда один мусор и грязь стекает… Идите в леса, в глубь, далеко за Варту, к берегам Вислы… там наши боги стоят высоко, и народ благоговейно им поклоняется, приносит жертвы, поет песни и исполняет священные обряды… А если придется постоять за веру, тогда все пойдут…

Дрогота расхохотался, а Варга недоверчиво пожал плечами. Жрецы разделились на два мнения: одни держались стороны Варги и Дроготы, другие — Черного Бурана. Войслав опять заговорил.

— Пусть князь заметит, что народ действительно стоит за старых богов, пусть услышит недовольных и тогда он не посмеет идти напролом.

— Отчего не посмеет? — вмешался Варга. — Сильнее вас он и хитрее… Мой совет другой… промолчать и смириться… верно стоять на своем и выжидать момента… Разве теперь имеет смысл бунтовать?… Придет время…

— А когда придет время? — улыбаясь, спросил Войслав.

— Когда? Мы вам скажем! — ответил Варга. — Что вы знаете, придворные, и вам, Войслав, что известно? Воспитывались вы при дворе, а народа, не знаете. Силен он, когда долго страдает, когда сердце у него болит. Пока мы страданий не видали… напрасно звать… Соберется куча пьяных, загалдит — ее рассеют и нагонят на всех страх на веки вечные… Этого князю и хочется, чтобы стать сильнее, — но мы не позволим этого сделать!..

Дрогота повторил:

— Не позволим!..

Остальные жрецы не противоречили и умолкли. Варга их, видно, убедил и преодолел их упорство.

— Разрушат капища? Довольно найдется места в лесах для новых! Прикажут кланяться новому Богу? Поклонимся!.. Было их у нас много… будет больше!.. Этим мы не изменим старым богам… Наша судьба таиться, страдать и ждать… придет время… убьют на войне старшин, дворы опустеют…

Варга не кончил. Любонь переглядывался со своими единомышленниками, ничего не говоря.

— Так чего же вы нас сюда звали? — с гневом спросил Войслав. — Нового мы здесь ничего не узнали… Что нам страдать надо, это и без вас было нам известно…

Варга улыбнулся.

— Пока мы боимся только угрозы, страха, который еще не приходил… не надо заранее беспокоиться, посмотрим, когда он явится… посмотрим. А собраться для совета необходимо, будем знать, что гроза приближается, приготовим и теплые шубы от мороза… Для этого мы сюда и собрались!

Кончив, старый Варга опять сел на свой камень, остальные что-то бормотали, давая ему понять, что согласны с ним. Вдруг поднял руку Черный Буран.

— Я одно еще прибавлю… Кто исповедует христианство, хотя бы и тайно, да будет убит… Это будет угрозой для остальных. Пусть лучше погибнет один, чем все мы…

— Поджигать их дворы! — прибавил другой. — Прежде всего Доброслава.

— А Лигонь? И этот не лучше!..

— А Зребе?…

Начали перечислять имена всех христиан; Варга не противоречил и молчал.

— Делайте с этим, как хотите! — равнодушно сказал он. Некоторые жрецы улыбались, как будто этот род мести им

больше всего нравился. Любонь побледнел, вспомнив сына, но молчал.

Поднялся неимоверный шум, и теперь каждый начал высказывать свои мысли, но вдруг как-то странно зашумели кусты, и послышался треск сухих сучьев и конский топот. Все умолкли, прислушиваясь, хотя думали, что это кто-нибудь из запоздавших на совещание поселян. Войслав стоял сзади Любоня, вглядываясь в ту сторону, откуда доносился голос, нагнулся к земле, чтобы лучше видеть и вдруг, перепуганный, весь согнувшись, бросился в кусты. Это бегство испугало и остальных, но уйти было поздно, так как позади дуба показался конь и его всадник.

Любонь, стоявший, на самом видном месте, первый увидел и узнал Мешка.

Князь ехал один, гордый и спокойный, одет был, как для охоты, с рожком, перевешенным через плечо, с луком и пращой в руке.

Увидев собравшихся жрецов и поселян, он не выказал никакого удивления, остановил коня и смотрел.

Кудесники и гусляры как будто остолбенели от неожиданности и ужаса. Некоторые из поселян начали прятаться в кусты и уходили поскорее в глубь леса, остальные от испуга не были в состоянии двинуться с места. Жрецы, привыкшие к повиновению и поклонению князю, начали вставать.