С первой фразы: Как увлечь читателя, используя когнитивную психологию - [21]
Язык тела – это единственный язык, на котором невозможно солгать. Как говорит Стивен Пинкер: «Намерения следуют из эмоций, а эмоции отражаются на лице и в теле. Пока вы не овладеете методом Станиславского, вы вряд ли сумеете правдоподобно их имитировать; вероятно, эмоции отражаются в языке тела, потому что его сложно подделать»{50}. Другими словами, язык тела – это первое, что мы, люди, научились истолковывать, потому что даже в Средних веках прекрасно понимали: то, что кто-то бормочет себе под нос, и то, что он думает на самом деле, – возможно, совершенно разные вещи.
То же самое и с вашим героем. Задача истории – показать с помощью жестов, что чувствует герой на самом деле, особенно если то, что он хочет сказать, не соответствует тому, что он может сказать. Самая распространенная ошибка писателей – показывать посредством жестов то, что мы уже и так знаем. Если мы знаем, что Энн расстроена, зачем нам целый абзац, описывающий ее рыдания? Напротив, язык тела должен рассказывать что-то, чего мы не знаем. В идеале он поведает о том, что в действительности происходит в голове у героя. Вот почему он лучше всего справляется со своей задачей, когда противоречит происходящему: говорит о том, в чем герой не признается…
«Энн казалась совершенно спокойной, но нервно покачивала правой ногой».
…Или разбивает надежды героя:
«Энн думала, Джеф будет счастлив, что наконец-то ушел от Мишель; но он просто сидел, сгорбившись, уныло рассматривая неприлично грязный ковер».
Мы чувствуем боль Энн, потому что автор уже объяснил нам, чего она ждет, – счастливого Джефа, который, улыбаясь, вернулся с вещами. А он вернулся хмурый и с камнем на сердце. Пока мы не узнаем и то, чего хочет Энн, и то, что она вместо этого получает, язык тела бесполезен. Это кажется очевидным, однако вы удивитесь, когда узнаете, насколько часто писатели забывают сказать, на что надеется их герой, поэтому, когда надежды не оправдываются, мы понятия не имеем, что сердце у него разбито.
Не забывая обо всем перечисленном, давайте снова обратимся к Энн и Джефу, используя язык тела для передачи информации:
«Когда у нее кончилось терпение, она повернулась к нему.
– Джеф, что такое? Что не так? Ты сказал Мишель или нет?
Джеф промолчал, только сильнее ссутулился на продавленном диване, потупил глаза, пока Энн вышагивала взад и вперед по убогому ковру так энергично, что от ее шагов взметалась пыль. Она видела, как он мельком взглянул на нее и быстро отвел глаза, из-за чего принялась ходить еще быстрее.
Сердце у Энн опустилось; она подозревала, что Мишель опять завела свою песенку о грязных коврах. Почему он просто сидит и пялится на чертов ковер, трус. Наверное, ждет, пока она поймет все сама и отправит его собирать вещи. "Джеф – такой дурак, – подумала она. – Без него мне будет лучше"».
В данном случае, несмотря на то что мы не знаем подробностей разговора Джефа и Мишель, размышления Энн играют большую роль, нам передается динамика ситуации. Вы заметили, как легко понять, о чем думает Джеф, благодаря языку его тела? Поскольку мы знаем, чего хочет Энн (Джефа) и чего она не получит (Джефа), ее жесты раскрывают происходящее у нее в голове, пока она вышагивает по комнате. Точно так же, как жесты Джефа показывают его реакцию на ее жесты. Все изображено наглядно. И этот прием работает, потому что благодаря жестам мы знаем, какие эмоции они оба испытывают. Иначе история оставалась бы непонятной. Конечно, мы бы догадались, что между ними существует какое-то напряжение, но и понятия не имели бы, что все это значит.
Но подождите: почему нельзя просто взять и рассказать читателю, что чувствуют герои? И по-быстрому рассказать, кто прав, а кто (в некотором смысле) подонок? Вдруг читатель сам не поймет?
Здесь нас подстерегает еще одна западня: разъяснения. Это прием, к которому прибегают писатели, когда не доверяют читателю самому во всем разобраться.
Эй, ты мне не начальник
Заставьте нас чувствовать, и поверьте, мы разберемся, кто прав, а кто, возможно, и нет. И, конечно, объясните, что нам чувствовать, и это будет сродни насилию. Поэтому, когда вы размышляете, сообщили ли вы, как событие повлияло на главного героя, вас одолевает сильное желание сделать лишний шаг и рассказать читателю, что он обязан думать или чувствовать. Разъяснения отлично смотрятся в газетных статьях (припоминаете такие?), в публицистике, суть которой – рассказать читателю, что, по мнению автора, читатель должен думать и чувствовать. Если в своей книге вы говорите читателю, что чувствовать, это не только раздражает его, но и отвращает от чтения. Цель читателя – самостоятельно осмыслить историю, не надо ничего ему объяснять и подводить его к неоспоримым выводам. То же относится и к восклицательным знакам. Они очень отвлекают! Серьезно!! Но, что еще хуже, они выталкивают сознание из истории, предлагая очевидный ответ вместо того, чтобы позволить истории самой управлять реакциями читателя.
Поэтому, если вы желаете, чтобы мы посчитали Джона плохим человеком, покажите нам, как он совершает плохие поступки. Все как в жизни; представьте, что ваша коллега Вики рассказывает вам про своего соседа, которого вы никогда не видели: «Этот Джон, – говорит она. – Он такой козел. Самый бессовестный и эгоистичный человек, которого я встречала». После такого высказывания, хотя оно может оказаться и совершенно точным описанием Джона, вы понятия не имеете, правда это или нет, потому что вы не знаете этого человека и не знаете, как Вики составила о нем
