С носом - [2]

И почти сразу я оказалась у двери, рассыпая извинения, что сегодня у меня первый рабочий день и что я забыла необходимые бумаги дома, или в офисе, или черт знает где их я там забыла.

Раздался мерный щелчок, и дверь захлопнулась. По ту сторону осталась допивать свой кофе Ирья, у меня уже от него начинался мелкий тремор в руках, но отказаться от очередной чашки не могла ни я, ни Ирья. Во власти какого-то странного виноватого ощущения счастья я плавно плыла вниз по ступенькам, словно привидение из оперы. Лишь на лестничной площадке первого этажа, той, что с балкончиком, у меня хватило сил остановиться и перевести дух, прислонившись лбом к осеннему холоду стекла. Пестрые листья за окном пятнами осыпали автомобильную парковку.

— С вами все в порядке? — раздалось вдруг за спиной.

— Да, конечно, — успела я сказать прежде, чем повернулась посмотреть на спрашивающего. Я хотела, чтобы мой ответ прозвучал дуновением ласкового ветерка, но у меня получился скрип старой сварливой тетки. И когда я обернулась, с застывшим на лице выражением испуга от своих собственных слов, то сначала никого не увидела и лишь потом догадалась немного опустить взгляд. Чуть ниже на лестнице стоял парнишка лет тринадцати, чья прыщавая и почему-то оранжевая физиономия напоминала апельсин, сплошь утыканный гвоздиками к Рождеству. Глядя на лицо этого подростка и на приклеившуюся к нему мину, тут же представила, что кормили его, похоже, одной морковкой и, по всей вероятности, постоянно вдалбливали, что с пожилыми людьми надо быть вежливыми.

— Ааанутогдаладно, — пробурчал парень и в момент растворился где-то в верхних этажах.

— Приятно, что молодежь теперь такая вежливая, — прокричала я парню вслед, как-то чрезмерно повысив тон и совсем не с той интонацией, с какой хотелось, снова испугавшись наделанного мной шума. Последние метры по двору я преодолела так быстро, как только могла, и всю дорогу в руках и ногах, а еще в зубах потрескивало, бурлило и перекатывалось знакомое с детства чувство радости, к которому примешивался панический страх от совершенной проказы.

Низкое солнце ударило прямо в глаза, на какое-то мгновение совершенно меня ослепив. По пути к остановке я дважды поздоровалась, сначала с сосной во дворе, потом с самым настоящим прохожим. Осень затекала мне в легкие чем-то синим и пузырящимся.

*

Прошло несколько осенних дней цвета слоеного теста, во время которых, по сути, я ничего особенного не сделала, разве что передумала парочку меленьких мыслей. Так вот они, наверное, и проходят, дни у счастливых людей, думала я, довольных или обычных, нормальных, среднестатистически оптимистичных, короче, не знаю, таких, у кого в жизни есть какой-то смысл.

Не то чтобы при этом ощущалось какое-то особенное счастье, выходящее за рамки обычного, но было необычно легко и многослойно. Все вроде бы шло как обычно. Я просыпалась, шла на рынок Хаканиеми, выпивала чашку кофе на площади, возвращалась домой, готовила обед, обедала, листала газету, стирала, прогуливалась до Линнунлаулу и обратно, задремывала чуток перед телевизором и ложилась спать. В магазинах и кафе говорить особо не приходилось, да, честно говоря, не очень-то и хотелось болтать о пустяках, не то было настроение, в этом не возникало совершенно никакой потребности, сидеть в дальнем углу кафе и думать, что, может, надо подойти к хозяйке и сказать что-нибудь глубокомысленное о погоде.

Так вот и вышло, что просто ходила, сидела, смотрела вокруг, просто на что придется: на проходящих мимо людей и их всевозможные ноши, на вечного пьянчужку, который собирался навестить маму и изо дня в день выпрашивал деньги на автобус у прохожих; на большого огненно-рыжего торговца рыбой, который сам начинал торговаться, если покупатель не понимал, как это делается; на манящие сладким уютом формы продавщицы из кафе и на огромную бородавку у нее на носу; на худосочную даму из цветочного киоска, которая вязала невероятно искусные букеты, хотя на ее правой руке не было среднего и безымянного пальца. Временами я надолго погружалась в наблюдения за чайками и воробьями, оказывается, за их нехитрыми передвижениями можно наблюдать почти бесконечно, все равно что вполглаза смотреть в ночи автогонки или концерт. Прыгают, кружатся — вот и хорошо, вот и достаточно.

Однажды довелось долгих минут десять смотреть на прилипшую к мостовой и уже ставшую совсем черной жвачку и размышлять о том, сколько же лет она ждет тут своего отдиралу. Так вот и пришлось ее отковыривать. Пыталась вначале пластмассовой ложечкой, а потом, когда она сломалась, ключом. Наконец отскребла и выбросила в урну.

Только потом уже собралась домой. Купила куриной печени, картошка есть и для соуса все, что надо, лук репчатый да сливки, а больше ничего не нужно, хотелось уже есть и пить, много ли кофе напьешься, да и уходить уже вроде как пора было после жвачно-отдирательной операции. Шла к дому по набережной, и вдруг такая слабость напала, что пришлось сесть на скамейку. Море казалось жирным, даже каким-то кремообразным, и в нем отражалось небо. Из одинокого облака на поверхность воды вдруг вынырнула утка, словно небесная пелерина взяла и родила на свет такую вот совершенно не проникшуюся чудом своего рождения водную птицу.