(С)нежные дни - [17]
– Простите, я не хотел вас обидеть.
– Не обидели.
И все же она сердилась, даже светлую прядь за ухо заправила сердито. А он, как дурак, стоял и умилялся. Откуда же ты такая взялась? Дотронуться страшно и зацеловать хочется.
– Не едет, – разочарованно проговорил Пашка, поставив машину на пол и нажимая на кнопки пульта.
– Паша, нам пора. Уже поздно, дядя Вадим, наверное, устал.
– Погодите. Сейчас с машиной разберемся, и пойдете. Покажи мне пульт, там, скорее всего, надо язычок выдернуть, чтобы батарейки заработали.
Вадим взял пульт. Так и есть. Только выдергивать язычок не торопился. Сначала хотел пойти на мировую.
– Сыграйте что-нибудь.
Наверное, она поняла, что он заглаживает свою вину, и сделала шаг навстречу. Открыла крышку, пробежалась пальцами по клавишам. Квартира услышала фортепианные переливы. Впервые, как мамы не стало. И что-то надсадно отозвалось в груди.
Катя продолжала брать отдельные аккорды, потом какие-то музыкальные сочетания, он плохо в этом разбирался. Все пытался справиться со своими эмоциями.
– Оно прекрасно настроено, – сказала Катя, потом села и начала играть детскую песенку про зиму, веселую и праздничную. А Пашка петь. Слуха у Пашки не было, зато с громкостью и энтузиазмом дела обстояли отлично. Вадим этой песни не знал. Какая-то новая, не из его детства. Он смотрел на пару около пианино, потом на пульт от машинки в своих руках, слушал песню и пытался ответить на вопрос, как это все произошло?
Еще две недели назад, возвращаясь в Москву из очередной командировки, он был уверен, что встретит Новый год в столице, будет страдать от бездействия в праздничные дни. Ну, пересечется с Серегой, конечно, проведет время с Олей, которая в очередной раз намекнет, что им нужно съехаться. Он в очередной раз найдет причину, по которой это нецелесообразно. При мысли об Оле Вадим слегка нахмурился. За прошедшие два дня он о ней не вспоминал. То есть вот вообще. Даже ни разу не задался вопросом, как она там. Она назвала его сволочью и была права. Сволочь как есть. Так что нечего тратить на него свое время.
Песня закончилась. Вадим выдернул язычок и начал управлять пультом. Машинка поехала. Сначала вперед, потом назад, потом была попытка разворота, но неудачная. Наткнувшись на ковер, игрушка забуксовала.
– Можно я? Можно я? – Пашка подбежал к Вадиму.
– Конечно. – Вадим протянул пульт. – Попробуй в коридоре. Там пол голый, должно получиться лучше.
Мальчик тут же ускакал в коридор. Они остались одни. Катя сидела на круглом табурете и теперь вместо крышки поглаживала клавиши. Руки у нее были тонкие, с длинными пальцами и короткими ненакрашенными ногтями. Ухоженные. Привычно поблескивало кольцо. Не Катя, а Катрин. Они же там, в пушкинские времена, все на французском говорили. И письма друг другу тоже на французском писали.
Из коридора послышалось легкое жужжание – машинка тронулась в путь.
– Сыграйте что-нибудь еще, – попросил он.
– Что хотите? На самом деле, без нот я мало что могу. Сейчас в основном по школьной программе тренируюсь. Песни, марши, коротенькие пьесы. Да и вообще, я не слишком хорошая пианистка.
– Сыграйте, что хотите.
Вадим подошел ближе. Ему хотелось рассмотреть ее всю – склоненную голову, тонкую шею с завитками волос, пушистый пучок, розовое, почти детское ухо с блестящей капелькой сережки. Натуральная Катрин.
Она в раздумьях положила руки на клавиши, а потом начала играть что-то такое… что-то именно из тех времен. Вадим совсем не разбирался в подобной музыке. Мама разбиралась, а он предпочитал проводить время с механизмами-шестеренками и тяжелым роком, который летом часто раздавался из глубин сарая. Они там с Вовкой устроили себе мастерскую – сами собирали мопед из двух, не подлежавших ремонту.
Вальс не вальс, полонез не полонез, черт его знает, что она исполняла, но эта музыка удивительно ей шла, и лицо Кати вдруг стало другим, оно словно засветилось. Вадим стоял немного сбоку, чтобы видеть ее профиль, и снова в голове всплыло это слово – очарование. И другого не подобрать.
Катя, Катерина, что же ты здесь делаешь? Как оказалась здесь одна? Может, специально, чтобы сыграть сегодня в моем доме свой полонез? И чтобы я смотрел на тебя и понимал, что пропадаю? Совсем пропадаю, понимаешь?
Он смотрел, как ее пальцы перебирают клавиши, а потом они вдруг застыли. И звук пропал.
Вадим не сразу осознал, что пьеса закончилась.
– Что это? – спросил, когда все же сообразил: продолжения не будет.
– Михаил Глинка, «Ноктюрн».
Ну конечно! Ноктюрн! Что же еще? Как это он сразу не догадался? Ноктюрн, да. Земская учительница, иностранный язык и музыка. Ноктюрн. Ноктюрн, чтоб его…
– Нам пора. – Катя аккуратно закрыла крышку пианино и поднялась.
Ему бы надо было отступить на шаг, дав ей пространство, но Вадим стоял на месте. И видел ее совсем близко. Ухо опять покраснело и прядь выбилась, и он ее сейчас поцелует. Точно поцелует. Возьмет в ладони растерянное лицо и поцелует.
Из коридора снова послышалось жужжание. И Вадим вспомнил, что в квартире ребенок. А потом зазвонил телефон. И очарование разрушилось.
Катя торопливо отступила назад, споткнувшись о табуретку. Он еле успел подхватить ее за талию, не дав упасть, а потом отпустил руку и сделал шаг в сторону. Телефон продолжал надрываться.
Город. Улицы, машины, люди, дома. Поздний вечер, окна. И за ними — снова люди. Нас интересуют некоторые из них. Какова вероятность, что прагматичная, лишенная иллюзий женщина за тридцать закрутит роман с убежденным холостяком и циником? Небольшая, но есть. А сколько шансов на то, что этот роман перерастет в настоящее чувство? Ноль? А вот и нет. Ноль целых, одна тысячная. Как раз на таких цифрах мы и специализируемся. Расскажем, покажем, докажем.
Что может произойти, если вдруг случайно услышишь на улице скрипку? Возможно, поймешь, как пережить болезненную потерю. Осознаешь, с чего начать жизнь заново. Поверишь в чудо. Встретишь любовь. От тишины до музыки. От лета до весны. От Июля до Мая. Он. Она. Скрипка.
Хроники двух семей отдельными кадрами, зарисовками, событиями. Тобольцевы и Королёвы. Как они жили, любили, растили детей? И как случилось то, чего никто из них не планировал и не ожидал? Эта книга для тех, кто читал романы «Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа», «Времена года» и не хочет расставаться с полюбившимися героями.
О чем произведение? О том, как однажды встретились два человека. Ведь это так важно - встретиться, разглядеть, удержать... Роман о любви, о дружбе и, наверное, немного о Москве.
Пять дней – это много или мало? Что можно успеть сделать, а от чего – отказаться? У Дмитрия Одинцова, направлявшегося на важную деловую встречу, в дороге ломается машина, и он останавливается переночевать в маленькой провинциальной гостинице. Чем окажется для него пребывание в городе, который готовится к фестивалю? Может, это возможность сделать передышку в бесконечной жизненной гонке, познакомиться с новыми людьми, вернуть любовь? И даже стать участником неожиданного открытия… Кажется, судьба дала второй шанс.
Истории из жизни… Казалось бы, что может быть проще? Описать несколько реальных эпизодов, немного сдобрив их авторской самоиронией, кое-где художественным вымыслом, – и книга готова. Но какой секретный ингредиент нужен для того, чтобы читатель в легких, повседневных историях почувствовал глубину, увидел нечто едва уловимое, но такое важное? Или чтобы прочитал – и будто посмотрелся в зеркало, признался сам себе, закрыв книгу: «Да это же про меня!» Наталья Литтера – не волшебник, но ей известно что-то, делающее истории жизни именно такими: легкими и глубокими, уникальными и всеобъемлющими.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.