С нами бот - [7]

Курильщики, и я в их числе, легли животами на перила, ожидая продолжения.

Распахнулась передняя дверца, и на асфальт выпало окровавленное тело. Полежав, оно поднялось на колени и потащило из недр джипа другое окровавленное тело. После чего оба тела поползли в сторону приемного покоя. Вернее, ползло только первое, а второе оно за собой волочило.

– С разборки, – понимающе заметил кто-то из старожилов и погасил окурок о край урны.

Навстречу ползущим вышла тетенька в белом халате и, укоризненно покачав головой, ушла обратно. За подмогой.

* * *

Самое жизнерадостное отделение – это травматология. Если сразу не убился, значит починят. Именно починят, а не вылечат. Лечат в других отделениях. А здесь врачи, представьте, носят в карманах белых халатов слесарный инструмент. И когда кто-нибудь из них перекладывает мимоходом из правого в левый кусачки или пассатижи, больной понимает, что будет жить.

Отремонтируют.

И юморок здесь тоже своеобразный.

Заведующий отделением совершает утренний обход. Берет у меня градусник, смотрит. Далее благосклонный кивок:

– Нормально. Остываешь… – И шествует к следующей койке.

Где-нибудь в гастроэнтерологии после таких слов пациент мгновенно бы окочурился, а тут невольно начинаешь ржать.

И все же никто на моих глазах не воскресал с такой стремительностью, как этот, из джипа. Его, кстати, поместили в нашу палату, а того, которого он тащил (по слухам, главаря), подняли в нейрохирургию, где бедняга на следующий день и скончался. Пуля в голове. Без каких бы то ни было шуток.

На этаже у нас пошли чудеса. Посреди холла поставили письменный стол и посадили за него мента с пистолетом. То ли для безопасности пострадавшего, то ли чтобы пострадавший не удрал. Видимо, с той же целью у новичка отобрали все, включая трусы. Не помогло. Тут же обернул чресла простынкой и, кряхтя, заковылял по коридору в дальнюю палату, где, как выяснилось, лежал третий участник разборки, которого доставили отдельно и чуть позже.

Доковылять, правда, не удалось – мент вернул.

Весьма загадочный юноша. В палате он представился Сашей, в протокол был занесен как Николай Павлович, а пришедшая на свидание девушка называла его просто Эдиком.

Ладно. Саша так Саша.

Потерпев неудачу, Александр разжился у соседей клочком бумаги, нацарапал на нем что-то позаимствованной у меня гелевой ручкой и, сложив вдвое, попросил отнести сообщнику.

Просьба его мне очень не понравилась, но отказать не повернулся язык. Крайне собой недовольный, я выглянул в коридор, прошел мимо дремлющего за столом мента и, на фиг никому не нужный, достиг дальней палаты. Разворачивать и читать не стал. Меньше знаешь – крепче спишь.

Загипсованный до тазобедренного мосла сообщник молча выхватил у меня бумажку. Слов благодарности я от него не услышал. Как, впрочем, и от Саши.

* * *

А пару дней спустя направили меня на прогревание. Или на просвечивание. Вечно я путаю все эти процедуры. Возле дверей кабинета сидел и ждал своей очереди Александр (он же Николай, он же Эдуард). Вооруженной охраны поблизости не было. Видимо, считалось, что с прогревания не убежишь. Я сел рядом. Некоторое время сидели и молчали. Даже непривычно как-то. Потом сосед мой все-таки заговорил.

– Как с шоссе к комплексу сворачиваешь, там овражек, – сообщил он и снова замолчал. Надолго.

Я уже решил, что продолжения не будет. Что ж, овражек так овражек. Будем знать.

– Я туда упаковку сбросил, – сказал он. – Когда ехали. Все равно бы менты забрали.

– Так… – осторожно промолвил я.

– Если никто еще не нашел, сходи возьми.

Это называется: коготок увяз – всей птичке пропасть. Сначала записку, потом упаковку… Потом на стреме постоять.

– Кому передать? – хмуро спросил я. Он коротко на меня глянул.

– Никому. Себе возьми. Хочешь – продай.

Возможно, так на их языке звучало «спасибо».

– Ну давай тебе и принесу. Если найду, конечно…

Он усмехнулся и не ответил.

А назавтра Александра-Николая-Эдуарда то ли увезли, то ли выписали – и больше я с ним не встретился ни разу. Надеюсь, дальнейшая его судьба сложилась удачно.

* * *

Как и всякий человек бездействия, я мнителен. Упаковка. Что за упаковка? Сбросил в овражек, лишь бы не досталась ментам. Вел машину, побитый, порезанный, и все-таки нашел возможность сбросить. Улика? Тогда бы он попросил уничтожить ее, спрятать. А то – хочешь, себе возьми, хочешь, продай. Разве с уликами так поступают? Хотя… Если имелась в виду упаковка наркоты…

Только этого мне еще не хватало!

Наверное, следовало вежливо поблагодарить и отказаться.

Или соврать, будто ходил, да не нашел. Кто-то, видать, подобрал. Но пока я утверждался в мудром решении, стремительный Саша успел навсегда исчезнуть из моей жизни.

Делать нечего: выйдя сразу после завтрака на прогулку, я покинул территорию больничного комплекса и направился по обочине к повороту.

Овражек больше напоминал свалку. Упаковок там валялось в избытке, в том числе от презервативов. Все, естественно, вскрытые. Я хотел уже двинуться в обратный путь, повернулся – и едва не наступил на то, что искал. Это была плоская коробка размером чуть меньше словаря иностранных слов одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года издания. Очень красивая.