С любовью, верой и отвагой - [11]

В книге было много рисунков и подробных описаний к ним. Надежда сразу загорелась идеей выучить с Алкидом несколько упражнений из высшей школы верховой езды, рекомендованных великим мастером, который некогда был учителем верховой езды французского короля и заведовал королевским манежем при дворце в Тюильри.

С этим планом она пришла к отцу. Он выслушал её. Надежда показала Андрею Васильевичу картинки, где, как она говорила, «все нарисовано», перевела подписи к ним, потому что городничий знал французский неважно. Затея Надежды была из разряда фантастических, но Дуров не хотел огорчать дочь. Ему нравилась её любовь к лошадям и желание трудиться над воплощением в жизнь своей мечты.

Когда-то он тоже мечтал о кавалерии. Но служить с четырнадцати лет ему пришлось в пехоте, так как на собственную лошадь денег не было. Лишь в 1781 году, уже имея чин капитана, он смог перевестись в конницу. В Полтавском легкоконном полку Андрей Васильевич пробыл семь лет в должности командира эскадрона и без малейшей надежды на производство в чин секунд-майора. Но там он встретил знатоков и любителей «лошадиного искусства», описанного в книге «Школа кавалерии», этой библии всех конников XVIII века. Один из них, богатый дворянин, бывал во Франции и наблюдал методы обучения лошадей по системе де ла Гериньера в манеже одного армейского полка. Потому он сумел внятно растолковать друзьям-однополчанам, как научить лошадь делать «принимание», пируэт на галопе, пассаж, пиаффе и другие элементы высшей школы верховой езды.

Это было самое главное — метода, навыки, переданные как бы из рук в руки, наблюдаемые воочию, а не описания в книге, которая служила лишь квинтэссенцией опыта, декларацией идей. Но когда и какую лошадь при выполнении упражнения надо ударить бичом по скакательному суставу, чтобы добиться нужного эффекта, а какую не трогать никогда, мог знать и чувствовать только сам мастер, ибо многообразие характеров у лошадей так же велико, как у людей.

Перед второй русско-турецкой войной в Полтавском полку было четыре офицерские лошади, которые умели делать «принимание» — основу основ в системе упражнений де ла Гериньера. Одна из них принадлежала ротмистру Дурову. С тех пор минуло почти двадцать лет.

Сейчас, слушая пылкую речь Надежды, Андрей Васильевич думал, не тряхнуть ли ему стариной, не освежить ли в памяти былое. Алкид — лошадь, по своим данным способная воспринять уроки и добиться результата. Надежда — толковая ученица, и так называемое «чувство лошади» у неё есть, это он видел. Возвращение к молодости всегда греет сердце. Может быть, оно свершится здесь, вдали от степей Украины, где ходили они, легкоконники, в походы против турок и крымских татар...

Однако для тренировок был нужен манеж. Они решили дождаться, когда сойдёт снег, а потом недалеко от Камы, за городом, на пологом берегу, насыпать речной песок, поставить камышовые стены. Андрей Васильевич достал из чулана разные принадлежности: шамберьер — бич с длинной ручкой; развязки — два ремня длиной по полсажени, с пряжками на концах, которые пристёгивались одной стороной к трензельному удилу, другой — к седлу, троку или гурте; корду с сыромятным ремнём...

Под ярким апрельским солнцем гладкая шерсть Алкида точно искрилась, а сам он, навалившись задом на стенку и повернув правое плечо вовнутрь манежа, стоял и не двигался с места. Дуров шевельнул шамберьером. Жеребец покосился на него и остался в том же положении.

   — Надя, — крикнул отец. — Ты спишь на нём, что ли?

   — Он не слушается...

   — Конечно, он упрям! Но ты — всадник или ты... — Андрей Васильевич чуть было не сказал по солдатской привычке «баба», но вовремя остановился. — Или ты — мешок с песком? Ну-ка ковырни его левой шпорой! Отдай повод, пусть отойдёт от стенки.

   — Прямо так его и тянет туда... — пожаловалась Надежда.

   — Как не тянуть, он думает, там у него опора. Но ничего, если освоим «принимание», всё остальное легче пойдёт...

Алкид в конце концов покорился и отошёл на середину манежа. Ему новое увлечение Надежды радости не доставляло. Выезжен он был как хороший строевой конь и полностью подчинялся всаднику, знал повод, шенкель, «сбор». Но больше нравилось ему скакать по полям. А тут на девятом году жизни крутись на пятачке, усыпанном песком, соображай, что к чему, запоминай, следи за бичом в руках хозяина.

   — Ты готова? — спросил Дуров.

   — Да, — не очень уверенно ответила Надежда.

Отец ещё раз повторил ей, что она должна делать, если жеребец идёт «ездой налево». Важно правильно держать левый и правый повод, воздействуя на плечи Алкида. Сам Дуров при помощи шамберьера собирался контролировать положение бёдер лошади.

   — Начинай! — скомандовал отставной кавалерист.

Надежда чуть наклонила корпус, сильно уперевшись ягодицей на левую половину седла и ногой — на левое стремя. Тем самым она побуждала Алкида двинуться за ней вперёд и вбок, чтобы сохранить равновесие. Отец едва коснулся шамберьером крупа лошади. Алкид, уходя от бича, качнулся задом влево. В этот миг Надежда и поощрила его движение, крепко прижав правый шенкель и натяжением поводьев не дав лошади развернуть плечи прямо. Так, изогнувшись, жеребец медленно переступил ногами раз, другой, третий.