С любовью, Старгерл - [12]

«Поздравляем Пусю Прингл,

которая лучше всех на свете

отмечает первое апреля!»

11 апреля

Сегодня произошло кое-что… одновременно тревожное и таинственное.

Пуся слегла с простудой, и я носила ей Корицу, чтобы та ее ободрила. И только вышла от Принглов, только села на велосипед, чтобы ехать домой, как услышала позади себя грубоватый голос: «Привет».

Это оказалась Эльвина. Наша милейшая Эльвина. Я остановилась.

– Привет, – говорю, – ну что, сегодня уже с кем-нибудь ругалась?

Она пропустила вопрос мимо ушей:

– Я иду домой с работы.

– Понятно.

Маленький пластиковый Винни-Пух у нее на шее протягивал ко мне руки и сиял широкой улыбкой – по контрасту с кислой физиономией над ним.

Эльвина ткнула большим пальцем в сторону жилища Бетти Лу.

– Эта женщина становится все более чокнутой.

– Миссис Ферн?

– Миссис Чокнутая.

Я спросила, что, собственно, случилось.

– Я оставила ей пончики на крыльце…

– Но сегодня среда, – прервала ее я, – мне казалось, ты разносишь их по понедельникам.

Она посмотрела на меня с явным отвращением.

– Если перестанешь перебивать, то все узнаешь.

– Извини.

– Так вот. Я точно оставила их ей в понедельник. К следующему утру они раньше всегда исчезали. Но вчера, во вторник, – она сделала паузу и посмотрела на меня как бы с вызовом: решусь я вставить слово или нет, – когда я проходила мимо, заметила: они все еще там. И сегодня – все еще на крыльце.

«Ну, естественно, – подумала я. – Пуся же болеет, поэтому и не могла занести пончики в дом. Надо было мне о них позаботиться. Глупо вышло».

Эльвина между тем продолжала:

– …Поэтому я решила позвонить в дверь. Та женщина подошла к ней с внутренней стороны, но не открыла. Я уж сколько кричала: «Откройте! Заберите пончики!» А она только визжала в ответ таким пронзительным голосом: «Не могу. Мне сегодня плохо!» «Да вам, похоже, всю неделю плохо», – отозвалась я, но даже не знаю, расслышала ли она.

(Тут я чуть не рассмеялась.)

– …Она продолжала пищать, мол, а ты не можешь просунуть их под дверь? «Ну, конечно, – отвечаю. – Вот только проедусь по кульку катком».

(Теперь я все-таки прыснула.)

– …А она… – Эльвина внезапно умолкла и метнула резкий взгляд через мое плечо. На ее лице последовательно отразились любопытство, удивление и гнев.

– Эй! – крикнула она куда-то мне за спину и сорвалась с места, чуть не сбив меня с ног.

Я повернулась и, посмотрев вдаль, заметила на крыльце у Бетти Лу мальчишку с белым кульком пончиков в руках. Завидев нас, он на секунду застыл на верхней ступеньке, а потом бросился бежать.

Эльвина преследовала его сначала по Рингголд-стрит, потом они оба скрылись за углом в аллее, но их крики доносились до меня еще долго. Наконец они стихли. Я собралась ехать домой, но тут девчонка, громко пыхтя, вылетела обратно на улицу и яростно указала пальцем на дом Бетти Лу: «Так тебе и надо, Чокнутая!»

В этот момент она стояла совсем близко от меня, но внезапно отступила сразу шагов на пять и сощурила глаза: «Это что?!»

Дело в том, что я успела достать Корицу из кармана и усадить на плечо.

– Моя домашняя крыса Корица.

– Ты держишь дома крысу? – Она искривила губу так, словно в нос ей ударил неприятный запах. Только Винни-Пух как ни в чем не бывало светился счастьем.

– Это лучшая ручная зверушка на свете, – говорю. – На, погладь ее.

Она опять ткнула пальцем – явно в меня, а не в Корицу.

– Знаешь что? Ты тоже чокнутая. – И Эльвина, решительно перейдя проезжую часть, продолжила свой путь, бормоча на ходу: – Все в этом городе чокнулись…

Я сделала небольшой крюк, завернула к Марджи, купила пончиков и отвезла их Бетти Лу. Мне удалось уговорить ее приоткрыть дверь настолько, чтобы я могла протиснуться внутрь. Мы мило поболтали и договорились: теперь, когда ей снова «будет плохо», она станет вывешивать за большим окном красную тапочку, а мы с Пусей будем начеку и сразу поймем, что в этот день Бетти Лу нуждается в нашей заботе.

Пока я была у миссис Ферн, перед моими глазами стояла фигура того мальчика у нее на крыльце. Это его лицо мы с папой видели, когда развозили молоко. Возле мусорного бака.

19 апреля

Рассвет.

Он не выходит у меня из головы с тех пор, как мы развозили молоко с папой. С тех пор как пришло письмо от Арчи. С тех пор как я вернулась к первой странице этого послания к тебе, которое грозит стать Длиннейшим в Истории Человечества, и перечитала первую фразу.

Поэтому я решила очищать разум на Волшебном холме регулярно, раз в неделю, на рассвете.

Нельзя сказать, что родители этому обрадовались. Им не особенно нравится, когда я ухожу из дома одна в кромешной тьме. С другой стороны, они ценят, что я серьезно отношусь к подобным вещам. Мы разработали план. Купили «воки-токи» – переносные рации, одну мне, другую маме. И фонарик для меня. Буду ходить на холм по четвергам. Начала с сегодняшнего дня.

Мама, кряхтя, выбралась из постели, уселась на крыльце и провожала меня взглядом до конца Раппс-Дэм-роуд. Заниматься этим, конечно, выпало ей, поскольку папа – молочник и к этому часу давно уже ушел на работу. Фонарик я не гасила, и мама не теряла меня из виду почти до самого шоссе № 113. Там я пересекла дорогу и уже через минуту стояла посредине Волшебного холма. Первым делом сообщила маме по рации, что со мной все в порядке. Было еще довольно темно, но небосвод с каждым мгновением становился светлее. Я села на старенький коврик из ванной, который взяла с собой, повернулась лицом к востоку, закрыла глаза и распалась на атомы. Через некоторое время по яркому блеску над веками я поняла, что солнце уже встало и пора уходить.