С любовью не играй - [20]

А Говард? В какую игру он играет? Этого она пока точно себе не представляла.

Она поставила ногу Джорджии на пол, встала и посмотрела ей в лицо:

— Миссис Уоррен, я…

— Джорджия, милая, — тут же поправила ее мать Говарда. — Если вы намерены наблюдать мою агонию после наших сеансов, то имеете право звать меня по имени. А теперь, если бы вы принесли из спальни мой эластичный пояс, я бы показала вам, как легко могу его растягивать. Ибо неплохо знакома со спортивными предметами, которые используются в вашей физиотерапии. Хотя, в конце концов, я спокойно могу прожить до исхода своих дней с этой дурацкой тростью. Кстати, на ней даже нет золотого набалдашника!

— Вы действительно хотите сделать еще несколько упражнений? — спросила Саманта. Ее так и подмывало выскочить из комнаты и как можно быстрее бежать прочь. Подальше от отеля Говарда Эллиота! Но останавливало чувство долга. Работу, для которой ее нанимали, надо было закончить.

Джорджия уставилась на девушку с таким искренним смущением, что та чуть было не рассмеялась.

— Разве я выражала такое пожелание? — с невинным видом спросила миссис Уоррен. Затем широко, очень добро улыбнулась. И это сразило Саманту наповал. Она растерянно смотрела на Джорджию, а та лукаво сказала: Я не верю, что вы принадлежите к тем девушкам, которые в панике убегают только потому, что их поцеловал молодой человек. Или я ошибаюсь?

Саманта пригладила ладонью волосы, поправляя все тот же непослушный локон, норовивший упасть на лоб.

— Видите ли, Джорджия, по сути дела вы правы. Если я уйду, то не потому, что ваш сын меня поцеловал, а я, идиотка, на этот поцелуй ответила. Равно как не покину «Эллиот Дьюнс», узнав о ваших планах женить сына, поскольку, как вы изволили выразиться, ему уже пора жениться. — Саманта покачала головой, как бы подтверждая свои слова: — Жениться! Извините, я в это не верю. И, наверное, никогда не поверю в то, что браки заключаются таким образом. Но вернемся к нашему разговору. Я действительно могу уйти. Но только потому, что мне очень не понравилось, как вы оба обращались со мной сегодня утром. И если такое повторится, то ноги моей больше здесь не будет! Поэтому давайте заключим договор. Согласны?

Миссис Уоррен улыбнулась. Не чуть заметно, как обычно, а полной, широкой улыбкой, расплывшейся по всему лицу. Она протянула обе руки навстречу девушке.

— Конечно, Саманта, мы заключим договор. Я буду делать свои упражнения, а вы останетесь здесь. Я даже откажусь от пари, заключенного с миссис Грэйди. Сделаю все, что вы хотите, милая! Для того, чтобы видеть, как мой дорогой сын завоевывает женщину, которую необдуманно поцеловал в лифте. И которая все еще не уверена, что он ей нравится!

Саманта ушла с последнего этажа отеля незадолго до того, как стрелки часов показали пять. Она очень вежливо, но решительно отказалась от приглашения Джорджии вместе поужинать, сказав, что ей нужно на некоторое время съездить к себе на фирму и проверить, как там идут дела.

Конечно, это была чистая ложь. Но ей хотелось покинуть отель до возвращения Говарда. Она должна была навестить своих друзей и убедиться, что они устояли перед нажимом Эллиота и не отдали ему свою собственность. Кроме того, ей было необходимо побыть некоторое время одной и постараться убедить себя не поддаваться растущему чувству к этому человеку.

Знакомство с Эллиотом угрожало нарушить ее душевный покой. У него были сказочно красивое лицо и атлетически сложенное тело. Речь, отточенная в лучших колледжах, и опыт политической борьбы, включавший публичное таскание на руках младенцев и раздачу им поцелуев на всякого рода собраниях и встречах.

Удивительно, как он мог так быстро и далеко уехать, зная, что его мать в это время занимается организацией сватовства? — размышляла Саманта, идя вдоль берега. Она переоделась в более будничный наряд. Ее теннисные туфли были полны песка, но земля апрельскими вечерами была еще слишком холодной, чтобы ходить босиком.

Она ненадолго остановилась у открытого придорожного кафе, чтобы наскоро перекусить гамбургером, а затем направилась к Кейси Дойл.

Кейси уже в дверях сообщила Саманте, что после полудня к ней заходил Говард Эллиот. По ее словам, он всего лишь извинился за то, что не знал об «особых обстоятельствах», имеющихся у владельцев трех соседних домов, а его адвокаты тоже не учли этого при составлении предложений о продаже.

— А еще, Саманта, он подарил мне вот эти прекрасные нарциссы и тюльпаны, — проговорила Кейси, краснея, как школьница. — Мне никто не дарил цветов с тех пор, как умер Сид. Да упокоит Господь его душу! Бриджит получила свои любимые маргаритки, хотя я не знаю, откуда мистеру Эллиоту стали известны ее вкусы. Но вот что странно. Пуччини — собака мистера Рикардо — при виде этого молодого человека сразу же убежала. Знаете ли, дети и собаки… — Тут Кейси перешла на доверительный шепот: — Дети и собаки все чувствуют. Если вы им понравились, значит, вы хороший человек! А если нет, то…

Но Саманта уже махнула Кейси на прощание рукой и вернулась на берег. Она решила, что Говард Эллиот, как неудачливый политик, уже не надеющийся собрать нужное число голосов избирателей, ограничился цветами, бисквитами для собаки и туманными обещаниями «изучить вопрос».