С крестом и мушкетом - [59]

В Фай-фо был отправлен негласный указ учредить слежку за всеми, кто общается с отцами-католиками. К де Роду же в одно прекрасное утро явился мандарин и зачитал предписание правителя, в котором сообщалось, что, поскольку Португалия известна всем как захватчик чужих территорий и ее подданные славятся своими грабежами и бесчинствами, а миссионеры — заговорщики и подстрекатели беспорядков, де Роду надлежит покинуть пределы страны. Несмотря на общий характер обвинений, высылке подвергался один де Род, Видно, власти по достоинству оценили его таланты…

В Макао де Рода ожидал теплый прием. Португальские торговцы уже привезли сюда весть о его необычайном даре проповедника, а церковные власти Макао как раз подыскивали подходящего человека для посылки в Тонкин, в княжество Чиней, о благорасположении которых к христианскому учению докладывал только что вернувшийся оттуда итальянец-иезуит Бальдинотти. Де Род не раз долго беседовал с престарелым монахом, и в ходе этих бесед обнаружилось поразительное единство их взглядов. Оба они пришли к заключению, что для успеха миссионерской пропаганды нужно заручиться поддержкой государя. Оба считали, что слыть португальцем невыгодно, коль скоро эта нация успела так сильно себя скомпрометировать в глазах азиатских народов. Оба полагали, что обратить население в христианство невозможно с помощью одних европейских миссионеров, что нужно готовить проповедников и священников из местного населения. И самое основное — оба патера сходились на том, что португальская монополия на миссионерскую деятельность в Азии, ущемляя права других христианских государств, вредит делу распространения истинной веры среди язычников. Но об этом говорилось шепотом. Оба патера хорошо знали нравы святой инквизиции в Гоа.

В мае 1627 года Александр де Род и сопровождавший его отец Маркиш, сын португальца и японки, прибыли в тонкинский порт Кам-Фа, чтобы отсюда проследовать в столицу Чиней — Тханглаунг. На улицах города миссионерам сразу бросилось в глаза необычайное оживление и большое число солдат. Как раз в это время в порту находились флот Чиней и их стотысячная армия, готовые к отправке на войну с Нгюенами. Об этом миссионеры узнали только после того, как весь экипаж корабля и они сами были взяты под стражу на предмет выяснения того, нет ли среди них кохинхинских шпионов. Всех европейцев доставили пред лицо правителя Чинь Чанга, и князь потребовал от капитана клятвы в том, что его судно не будет заходить в Кохинхину, а пойдет прямо в Макао.

И тут красноречивый де Род взял быка за рога. В пространной речи, обращенной к князю, он не только поклялся именем, как он сказал, самого дорогого, что у него есть, — бога Иисуса Христа, но и поведал о гонениях, которым подвергся он в княжестве Нгюенов, что сразу расположило к нему Чинь Чанга. Моряки были отпущены на корабль, а де Роду князь предложил продолжить беседу. План де Рода и Бальдинотти удавался блестяще. Иезуиту оставалось только закрепить первый успех и окончательно утвердиться при особе государя. И он сделал это довольно нехитрым способом. На свет божий были извлечены часы, и де Род торжественно преподнес их князю и объяснил принцип их действия. Чинь Чанг был в восторге. Дальше в ходе беседы выяснилось, что тонкинский властелин питает большую слабость к математике, а святой отец необычайно в ней силен. Поговорили о сферических поверхностях, о вычислении орбит движения планет. Расстались, как лучшие друзья, и де Род даже получил приглашение остаться жить при дворе Чинь Чанга.

На утро третьего дня князь устроил последний смотр своему войску, а затем процессия барок с князем и вельможами на борту двинулась по Каналу Бамбуков в столицу, и, покуда продолжалось путешествие, князь не расставался с де Родом. Они наслаждались обществом друг друга, слушая музыку и вычисляя даты затмений. Де Род между тем ни на минуту не забывал о своей главной цели. Князь, конечно, приятный собеседник, но де Род считал бы свое время потерянным, если бы ему не удалось заручиться поддержкой Чинь Чанга в своей проповеднической деятельности. И он приступает к постепенной обработке князя.

Сразу же выясняется, что старик Бальдинотти несколько преувеличил интерес монарха к католическому вероучению. Ему, главе культа неба, незачем забивать свою голову религиозными идеями, рожденными на чужой почве. Пусть лучше его друг расскажет ему о логарифмах и решит несколько математических головоломок. Однако он не возражает против того, чтобы де Род выступил со своей проповедью перед придворными.

Де Рода можно справедливо назвать артистом своего дела. Когда он появился перед изысканным кружком вельмож, блистающих великолепными костюмами из фиолетового шелка, драгоценными украшениями и перламутром вееров, то заворожил слушателей своим пересказом библейских притчей и евангельских легенд, а когда дошел до мольбы готовящегося принять мученическую смерть Христа, слезы выступили на глазах придворных дам.

Вечером де Род и Маркиш подводили итоги. Желание принять крещение высказало 27 человек, в том числе сестра Чинь Чанга и ее сын — офицер княжеской гвардии.