С думой о Родине - [9]

Когда размышляешь над чем-то важным, волнуешься, переживаешь, всегда тянешься к природе. И на этот раз я остановил машину на лесной дороге.

— Пойду немного поброжу по лесу, может, грибы есть, — сказал я сопровождавшему меня автоматчику.

Тот, вероятно поняв мое настроение, поддержал разговор:

— Может, и найдутся, товарищ комиссар, попытайте счастье…

Зеленый наряд леса, освежающий воздух, сине-голубой ковер июньских цветов на полянах как-то сразу захватили меня. Вспомнилось, что такое же состояние у меня было весной 1940 года, когда я находился в Ленинградском гарнизонном госпитале после тяжелого ранения, полученого в бою на Карельском перешейке. 7 апреля 1940 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении мне звания Героя Советского Союза. Это сообщение быстро разнеслось по госпиталю. Врачи, служащие, больные поздравляли меня с высоким званием. А я так разволновался от неожиданности, что не мог говорить, не знал, как отвечать на поздравления.

Это заметил лечащий врач и увел меня от посетителей в свой кабинет, посоветовав побыть некоторое время наедине с собой, посмотреть в окно на пробуждающуюся природу.

Волнение мое вскоре улеглось, зато обострились размышления над тем, как жить и работать, чтобы оправдать высокую награду. Они захватили меня не на один день, и хорошо, что мне довелось тогда дважды встретиться с человеком, советы которого прояснили гл» вное и крепко запали в душу.

Углубившись в лес, я забыл о грибах и как бы заново пережил эти две встречи с М. И. Калининым.

В двадцатых числах апреля 1940 года после полуторамесячного лечения я вернулся в Москву, в Военно-политическую академию, откуда в начале советско-финляндского конфликта осенью 1939 года вместе с другими слушателями был направлен в действующие войска. А 27 апреля в Кремле Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин вручал нам, группе участников боев на Карельском перешейке, правительственные награды.

Я впервые увидел Михаила Ивановича, но впечатление сложилось такое, будто он мне давно знакомый, родной человек. Было ему в то время 64 года, выглядел он немного усталым, смотрел на собеседников внимательными глазами, говорил тенорком, слегка окая.

Михаил Иванович поздравил нас, пожелал успехов в военной службе, доброго здоровья и счастья — все это как-то по-особому просто, задушевно. Потом пригласил сфотографироваться вместе с ним. Мы было все встали около него, но он потребовал:

— Я люблю, чтобы со мной рядом кто-то сидел, поэтому прошу вас, не стесняйтесь да и придвиньтесь ко мне поближе…

Слева от Михаила Ивановича сел механик-водитель танка А. И. Лошков, а справа я. Сидеть мне было неудобно, рана на груди еще давала о себе знать, боль отдавалась в правое плечо. Чтобы не выдать своего состояния, я вцепился правой рукой в сиденье стула. Но выражение моего лица не ускользнуло от острого взгляда Михаила Ивановича. После фотографирования он неожиданно спросил меня:

— Вы, товарищ старший политрук, чем-то остались недовольны?

От такого вопроса я даже растерялся… Выручил меня Алексей Лошков.

— У старшего политрука Бойко еще не зажила рана, — сказал он.

Тогда Михаил Иванович, взяв в свои руки мою левую руку, стал расспрашивать об участии в боях и ранении. Узнав, что я учусь в Военно-политической академии, он сказал:

— Хорошая у вас академия. Я ведь числюсь ее почетным слушателем. Давно собираюсь приехать, побеседовать со слушателями и преподавателями, да никак времени не хватает. А потребность встретиться с политработниками Красной Армии у меня большая. Сейчас у вас, вероятно, идет подготовка к экзаменам, потом разъедетесь на летнюю практику. А вот в начале нового учебного года обязательно побываю у вас в академии.

Возвратившись из Кремля, я доложил об этом разговоре начальнику академии дивизионному комиссару Ф. Е. Бокову.

Михаил Иванович приехал к нам 19 сентября 1940 года. Слушатели и профессорско-преподавательский состав академии тепло и сердечно приветствовали Председателя Президиума Верховного Совета СССР, бурно аплодировали появлению его на трибуне. С первых же минут выступления у Михаила Ивановича установилась живая связь с присутствующими. Говорил он просто, образно, убедительно. Эту речь я подробно законспектировал в тетрадь, записи увез потом на фронт, не однажды вчитывался в них, пользовался во время выступлений перед командирами и политработниками.

М. И. Калинин выступал в академии за девять месяцев до вероломного нападения гитлеровской Германии на нашу Родину, когда война еще казалась нам делом далеким. Он предупреждал, что сложившаяся к тому времени международная обстановка, «принципиальная непримиримость капиталистического мира к нам» требуют постоянной бдительности, обязывают усилить мобилизационную готовность советских людей. «Все, кому дорог коммунизм как общественная система, на основе которой они желают жить, — говорил М. И. Калинин, — должны эту систему укреплять, должны за нее бороться».

Первую задачу политработников он видел в том, чтобы прививать советским воинам идеи коммунизма, воспитывать у молодежи горячую любовь к своей Советской Родине, высокие морально-политические и боевые качества, уважение к нашим революционным и боевым традициям.