С думой о Родине - [21]

В сложившейся обстановке войска Западного и Калининского фронтов по указанию Ставки начали Ржевско-Вяземскую наступательную операцию с целью сорвать организованный отход вражеской группировки и разгромить ее.

39-я армия, находившаяся на левом фланге Калининского фронта, 2 марта перешла в наступление в общем направлении Оленино, Белый, Пречистое, Духовщина. По существу, эти действия явились армейской наступательной операцией с непрерывными боями на протяжении многих дней.

Противник, прикрываясь от ударов наших войск сильными арьергардами, отходил на заранее подготовленный рубеж Ярцево, Духовщина. Фашисты взрывали мосты, минировали все дороги, устраивали лесные завалы. Вместе с начавшейся распутицей это затрудняло преследование, не позволяло нам выходить в тылы отступавшего противника. Наши части продвигались медленно — по 6–7 километров в сутки. Бои на промежуточных рубежах носили ожесточенный характер.

Тем не менее авангарды дивизий — как правило, усиленные стрелковые полки — не позволяли противнику оторваться, преследовали его днем и ночью.

Уже 4 марта войска армии овладели городом Оленино и крупной железнодорожной станцией Чертолино. Накануне соединениями Западного фронта был освобожден Ржев. Таким образом, вся железная дорога от Москвы до Великих Лук была полностью очищена от фашистских захватчиков.

Но в двадцатых числах марта, по мере приближения наших войск к Духовщине, противник усилил сопротивление. Более частыми и настойчивыми стали его контратаки, поддерживаемые авиацией, танками, артиллерией. С дьявольским изощрением гитлеровцы минировали все подступы к населенным пунктам, переезды, дороги.

Помню, в конце марта я выехал вместе с порученцем старшим лейтенантом Павлом Григорьевичем Першиным в части 134-й дивизии, продвижение которой замедлилось. Было раннее утро. Мне в этот день нездоровилось, сказывались бессонные ночи, проведенные в беспрерывном движении. Передав Першину свою рабочую карту, на которой был проложен маршрут поездки в дивизию, я ухватился руками за поручни, чтобы не так трясло, и сразу уснул.

Через какое-то время очнулся и никак не мог понять, почему лежу в снегу и так сильно болит правая рука. Оглянувшись, разом заметил, что наш «виллис» стоит слева от дороги впереди от меня метрах в пятнадцати, ко мне бегут Першин и водитель Прошляков, а возле машины отряхивается от снега и приводит в порядок свое оружие сопровождавший нас автоматчик красноармеец Голубев.

— Что случилось? — задаю вопрос Прошлякову.

— Товарищ генерал, мины.

Оказалось, что мы попали на заминированный участок дороги, по которому до нас никто не проезжал. Здесь были три ряда противотанковых мин, заложенных в шахматном порядке. И только редкая случайность да водительское мастерство Прошлякова, сумевшего пропустить мины между колес, спасли нас от большой беды.

Конечно, я пожурил Першина и Прошлякова: карта картой, а все же надо было заметить, что по дороге ехать опасно, коль на ней не было следов машин. Пришлось свернуть на другую дорогу, где шло оживленное движение.

Когда мы доехали до НП дивизии и я рассказал ее командиру генералу Добровольскому и начальнику политотдела полковнику Мовшеву о своих дорожных приключениях, они обещали указать на обратный путь другой, более надежный маршрут.

Весь день я находился в частях дивизии. Вечером, после того как договорились с генералом Добровольским, что следовало предпринять для более успешных действий полков, я собрался на КП армии.

До основной дороги нас провожал выделенный Добровольским капитан-разведчик из штаба дивизии. Подъезжаем с ним к разлившемуся ручью, а мост через него разобран. Пришлось сказать провожатому пару неприятных слов. Капитан смутился и начал рассматривать карту. В это время я вышел из машины и направился к ручью, чтобы решить, как быть. Только остановился возле мостика, как ко мне подскочил водитель Прошляков, бесцеремонно схватил за плечи и громко закричал:

— Товарищ генерал, ни с места!

И тут я заметил, что нахожусь среди мин контактного действия, усики которых обозначались на белом фоне снега. Пока добирались по своим следам обратно до «виллиса», на мне рубашка стала мокрой. Оглянувшись еще раз на следы, резко отпечатанные в снегу, я удивился: каким чудом прошел к ручью через заминированный участок и не задел ни одного усика! И тут же с благодарностью подумал: в который уже раз спасает меня от таких неприятностей Виктор Прошляков. Многим я был обязан этому своему боевому товарищу!

Мне не однажды приходилось бывать в сложных фронтовых переплетах, но мартовский день 1943 года остался для меня особо памятным, хотя закончился он благополучно.

К сожалению, далеко не всем при встречах с вражескими минами выпадало отделываться таким вот, как говорится, легким испугом. Бывало, что продвижение по фронтовым дорогам сопровождалось жертвами.

Но советские воины, преодолевая все трудности, шли вперед. И в этой сложной боевой обстановке с особой отчетливостью проявлялись мобилизующая роль коммунистов, не прерываемой ни на минуту партийно-политической работы. Коммунисты всегда находились на решающих участках боя — в штурмующих группах, в цепи атакующих, среди тех, кто блокировал вражеские доты. Они вели за собой бойцов не только личной отвагой, но и пламенным словом, страстным призывом. Приведу всего лишь два примера из многих.