С другой стороны - [42]

Судя по всему, я начал уподобляться большинству моих собратьев по переселению: каждый фикрайтер был бы просто счастлив, услышь он мою историю. В общем, если говорить прямо, то рассказывать мне стало особенно не о чем.

После ключевого события с троллем жизнь снова вошла в свою колею: лишь Чжоу как-то странно на меня посмотрела, когда я вернулся в гостиную после фееричного окончания пиршества по поводу Хэллоуина. Впрочем, она ничего не сказала, это уже радует. Если бы она оказалась ещё одной Гермионой, которая лезет, надо это, или нет, я бы был очень огорчён: она мне нравилась. Нет, не то, чтобы я был кем-то среди тех, кто пристаёт к детям — я считал это абсолютно аморальным. Ладно, там семнадцать, ну, может шестнадцать лет или чуть-чуть младше, но одиннадцать…как у меня вообще так извилины повернулись, что я просто рассуждать об этом начал?

В общем, это оказалась довольно серьёзная проблема, несоответствие реального возраста и ментального. Всё-время хочется говорить так, как привык — с большим словарным запасом, с аналогиями из прочитанных книг и фильмов, но ведь поймут то далеко не все… Точно та же проблема с общением, поскольку мои одноклассники — одиннадцатилетние дети с розовыми очками. Ничего не знают, ничего не видели, ничего не слышали, своего мнения, как правило, нет. Шутки тоже детские и тонкого юмора никто понять просто не может. Нет, я не жалуюсь, та же ситуация у многих и в шестнадцать и даже старше, зачастую мою попытку пошутить мог не понять даже весь класс… тут впору подозревать либо себя, либо окружающих в аутизме. Но, поскольку человек всегда выгораживает себя и обвиняет других, то не буду отказываться от этого и посчитаю себя очень умным, а остальных — глупыми.

Та же ситуация с девушками — зачастую я просто на автомате могу остановить взгляд там, куда ребёнок моего возраста не то, чтобы не смотрел, а просто не обращал бы внимания. Тем более что окружали меня плоские во всех смыслах люди, но винить тут некого — то, что я старше, чем выгляжу — не моя заслуга. К сожалению, тут действительно винить некого. Так и получалось, что общался с одноклассниками я не более, чем это необходимо для поддержания приятельских отношений, иногда выходило нормально побеседовать лишь с нашей старостой Пенелопой, с которой у меня сложились неплохие отношения: та знала, что я мыслю несколько более «взрослыми» категориями, тем более, что здешнее, магическое воспитание девяностых годов сильно отличается от двадцатых годов следующего века, ибо там осознаёшь, что всё в мире не так просто, намного быстрее, если конечно, ты не повидал войну. А у большинства учеников так и было: террор был ровно одиннадцать лет назад, а это значит, что даже среди семикурсников не было тех, кто старше пяти-шести лет, и, соответственно, ничего не помнящих. Что уж говорить по поводу первогодок, которые, как и я, только родились к окончанию войны? Ещё одной отдушиной была Чжоу, с которой я проводил довольно много времени. Думаете, я настолько низко пал, что считаю её равной своему развитию? Нет, что вы, как вы могли такое подумать… на самом деле я общаюсь с ней лишь потому, что она не является дурой и довольно здраво мыслит для одиннадцатилетней девочки, и, что самое главное, не в штыки воспринимает мелькавшую в моих словах критику взрослых. Она всё-таки понимала, что они тоже люди и могут ошибаться, что обычно является редкостью для детей вплоть до лет тринадцати, которые считают, что взрослые — истина в последней инстанции. Затем начинается подростковый бунт, но я сейчас не об этом. В любом случае, сейчас это очень радовало, тем более, что и её слушать оказалось довольно интересно, ибо она оказалась хорошей рассказчицей. Познавательного было не очень много, но, тем не менее, польза развлекательного характера была неоспорима, тем более, что она позволяла мне лучше понять детскую, и, тем более, женскую логику: она пока не понимала, что делиться со мной своим самым страшным оружием, чем я беззастенчиво пользовался.

Но, как я и говорил, это была лишь отдушина, а на самом деле равного мне в ментале собеседника было не найти — старшие курсы в любом случае снисходительно общались с первыми, даже у Пенелопы тоже проскальзывали подобные нотки, что на самом деле слегка раздражало, а идти и откровенничать с преподавателями мне не хотелось от слова совсем. Вот и оставалось мне грустить и, заодно, бегать от двух настойчиво преследующих меня детей, а именно, от Уизли и Драко.

Как и от Малфоя, который периодически искал моего общества, так и от Рона, который также набивался ко мне с грацией слона, я пока успешно отбивался. На самом деле в этом ничего сложного не было, ибо ловить меня можно было либо после урока, либо в библиотеке, тогда как в первом случае я быстро сваливал, оживлённо общаясь с Чжоу, пока эти два умника по очереди беспомощно пытались набиться на разговор, а во втором Рон даже подходить в обитель знаний боялся, а Драко был чересчур громок при попытке со мной поздороваться, тем более, что даже найти меня там было непросто.

Как я уже говорил, наступила моя проблема, свойственная всем попаданцам, а именно, «Кто виноват, и что делать?» На самом деле очень важный вопрос, но, как оказалось, всё-таки не для меня, ибо я жутко увлёкся магией и её возможностями. Как ни странно, но хоть я уже практически половину учебного года постоянно вижу её применение, меня до сих пор не отпускает жажда изучения столь необычного явления. Золото, Власть — всё фигня. Магия — вот что привлекало меня со страшной силой. Я думаю, мне становится понятно, почему Шляпа отправила меня на этот факультет — наверное, из-за того, что меня очень интересовала эта субстанция во всей своей неотразимости.