С дальним прицелом - [5]

Один из них подхватил лежащий стул и запустил им в охранника. Тот мгновенно, словно боксер — профессионал, среагировал, от чего стул пушечным ядром пролетел выше его головы.

Я бросилась к «спортсмену», намереваясь сбить его прежде, чем он сможет нанести удар, но вдруг… они оба кинулись бежать. «Спортсмен» неожиданно развернулся из атакующей стойки и взял стремительный спринтерский старт. Теперь мы летели навстречу друг другу. Через долю секунды мы должны были столкнуться плечом в плечо. Но он был собран и сжат в еще не раскрутившуюся до конца пружину и поэтому имел преимущество.

Я резко бросилась всем телом назад и в сторону. Но расстояние было настолько мало, а наши скорости так велики, что его твердое, как бетонная балка, плечо успело ударить меня, придав ускорение полету вниз.

Однако мое тренированное тело не подвело меня: последний рывок, и я с азартом рыболова подсекла обе его голени.

Корпус «спортсмена» дернулся и уже в горизонтальном положении пролетел еще пару метров вперед, с шумом открыв головою дверь. Дверь чуть не сорвалась с петель, как от взрывной волны, и пропустила кувыркающееся тело в вестибюль к декольтированной гардеробщице. Почти одновременно с грохотом двери раздался ее пронзительный визг. Но, несмотря на удар, «спортсмен» все же сумел сгруппироваться и уже на ногах очутился перед входной дверью. Та откинулась от пинка ноги и беспрепятственно выпустила его наружу.

Я вскочила на ноги. Моя подножка немного отвлекла охранника от «дикобраза», и он немедленно поплатился за это крепким ударом по затылку. Его глаза тут же закатились, а надутые бугры мышц расслабились и сделались безвольными и дряблыми. Он медленно повалился мне под ноги. Это был почти полный нокаут. Я успела подхватить его тело под мышки.

«Дикобраз» гигантскими прыжками несся к выходу. Под повторный визг гардеробщицы он легко выскочил наружу.

Я мягко положила тело обвисшего на моих руках охранника на пол и энергично надавила на несколько точек на губе и висках, приводя его в сознание. Он вздрогнул, слегка порозовел и глубоко вздохнул.

На шум выбежали официанты и повар с профессионально раздутой фигурой и кухонным ножом в руке. Они столпились вокруг лежащего охранника, и кто-то помог ему подняться. Увидев, что с ним все в относительном порядке, собравшиеся начали дружно и беспорядочно возмущаться происшедшим. Из их отрывочных реплик можно было понять, что за последнее время подобный эпизод был уже не первым. Вскоре появился какой-то бледный молодой человек, при виде которого шум и возбуждение персонала немного попритихли.

Я вернулась к своему столику, взяла сумочку, достала из нее банкноту и положила под блюдечко на стол. Забрызганная мороженым молодая девушка билась в тихой истерике под безуспешные попытки ее великовозрастного спутника стереть салфеткой многочисленные пятна. Обнимавшаяся за столом парочка также поднялась и собралась уходить.

Я оглянулась вокруг. Обстановка в зале была как после легкой мафиозной разборки. Затем я перевела взгляд на испорченную кофточку и молча пошла в туалет. Шоколадное пятно смываться упорно не желало.

«Ну что ж, бывали дни и похуже», — мысленно успокоила я себя и вышла в вестибюль. Там я увидела разновозрастную пару. Девушка стояла у зеркала бледная, как спирохета, и, видимо, чувствовала себя ребенком, ставшим жертвой чудовищного по своим масштабам обмана.

— Лариса, Ларисонька, не надо плакать, — суетился вокруг нее великовозрастный кавалер.

Ларисонька в ответ только жалостливо всхлипывала и с ужасом в глазах рассматривала в зеркале испачканную блузку. Ее густые пушистые волосы были растрепаны.

Я приняла из рук гардеробщицы плащ, накинула его на плечи и вышла на улицу. Мелкий осенний дождь уже почти закончился, и я направилась сквозь парк к оставленной машине. Мой «Фольксваген» с готовностью уверенно заурчал в ответ на поворот ключа в замке зажигания. Вырулив со стоянки на дорогу, я направилась домой.

Через пятнадцать минут я оставила машину во дворе и зашла в подъезд. Одним этажом ниже тетиной квартиры двое влюбленных, тесно прижавшись друг к другу, с укоризной посмотрели на меня. Я побыстрее проскользнула к себе, чтобы не мешать им приятно проводить время.

— Женечка! — всплеснула руками тетя Мила, когда я сняла плащ. — Что это у тебя с кофточкой? Что с тобой случилось?

Впрочем, тете доводилось видеть меня после таких передряг, с которыми неизбежно была связана моя охранная деятельность, что мой нынешний облик мог бы показаться просто парадным нарядом. Но каждый раз она относилась ко мне, как к маленькой девочке, которая совершенно пропадет без ее заботы и внимания. И я, чтобы не расстраивать ее, позволяла заботиться обо мне таким образом. В остальном же мы жили душа в душу и во всем понимали друг друга.

— Ничего, тетя, — ответила я, снимая кофточку и бросая ее в стиральную машину. — Просто в ресторане подали такие неудобные чашки, что совершенно невозможно удержать их в руках.

— И что это было? — В тетином голосе появились нотки беспокойства за мое здоровье.

— Шоколад. Горячий шоколад.

— Ты не обожглась?

— Нет. Все хорошо, — успокоила ее я и, как примерная любимая племянница, обняла и чмокнула в щеку.