С чужим ребенком - [37]

Но сейчас он не мог думать об этих странностях. Сейчас ему нужно было одно — увидеть Джинни. Наконец! Все остальное не имело никакого значения.

Он вошел в лифт и нажал на кнопку девятого этажа. Фирма «Уинтонс» была справа от лифта.

Открыв дверь, Филип увидел совершенно роскошную приемную, обставленную со знанием дела и со вкусом. Секретарша просияла белозубой улыбкой:

— Чем я могу помочь вам, сэр?

— Мне нужно видеть мисс Элтон.

Никакого особенного интереса в глазах секретарши не блеснуло.

— Третья дверь направо вот по этому коридору, — она указала налево. — Как о вас доложить?

Филип не ответил, он уже шагал по коридору. На массивной дубовой двери висела табличка с именем Джинни. Он едва справился с волнением, поднявшимся в груди, и постучал в дверь.

— Войдите!

Джинни очень надеялась, что это не кто-нибудь из сотрудниц — любительниц поболтать. При всем желании она не могла бы сейчас притвориться внимательной. Она подняла глаза. В дверях стоял Филип.

— Филип? — прошептала она, боясь поверить собственным глазам.

Он вошел и закрыл за собой дверь.

— Ты ужасно выглядишь! Что с тобой случилось? — воскликнул он, пораженный ее бледностью.

Джинни почувствовала, как теплая радость заполняет ее. Это действительно Филип! Она не знала и не хотела знать, как он попал сюда и что ему надо. Он здесь — это го довольно.

— Ты похудела, — продолжал он. — И какого черта ты сказала Джейсону, что ты воспитательница?

От звука его голоса кровь быстрее заструилась по жилам, заряжая ее энергией.

— Ну? — торопил он.

Что же сказать ему? Когда Филип узнает, что она все рассказала Лидии… Да, именно этот вопрос надо прояснить прежде всего.

— Я рассказала Лидии правду о Дэймоне.

Но Филип только нетерпеливо махнул рукой.

— Знаю, она говорила. Может быть, теперь ты объяснишь, почему ты сбежала, не сказав мне ни слова? Ты же знала, что у меня проблемы с фабрикой и я не смогу полететь за тобой!

Джинни слышала в его голосе затаенную боль.

— Я не могла отдать Дэймона Джейсону. И боялась, что ты станешь уговаривать меня.

Филип покачал головой:

— Никогда не стал бы. Ты его мать, ребенок принадлежит матери.

— Но Дэймон… — начала она.

Филип присел на краешек письменного стола и посмотрел на нее.

— Что Дэймон?

Джинни облизнула пересохшие губы. Главное — держать себя в руках, не поддаваться растущему вожделению.

— Дэймон не мой ребенок… — пробормотала она.

— Что?!

Резкое восклицание Филипа лишило ее сил. Джинни с трудом заставила себя закончить фразу:

— …он сын Бесс, моей двоюродной сестры.

Филип тупо смотрел на нее, пытаясь осознать то, что услышал.

— Так ты меня обманула!

— В известном смысле да, но…

— В известном смысле! Ты сказала, что ты воспитательница детсада, — и солгала! Сказала, что ты мать Дэймона, — и снова солгала!

В чем еще она обманула его? Может быть, их любовь — тоже обман? Гнев и сомнения буквально рвали Филипа на части.

— Но я лгала не тебе!

Джинни отчаянно пыталась заставить его понять, пробиться сквозь взрывную смесь этих эмоций.

— Ах, ты лгала не мне! Черта с два.

— Вспомни, когда я приехала в Грецию, я даже не знала о твоем существовании!

— И все-таки лгала! — упорствовал Филип, не в силах отделаться от мысли, что все между ними было ложью, обманом.

— Ладно, пусть так! Я лгала! — воскликнула Джинни, теряя терпение. — Я лгала, чтобы защитить свою сестру. Лгала, чтобы не позволить Джейсону причинить ей боль. Я лгала во имя моей семьи! И мне странно видеть тебя в роли правдолюба. Ведь первое, что ты мне предложил, — солгать! Солгать о том, кто настоящий отец Дэймона! Так что у тебя, дорогой мой, тоже рыльце в пушку!

— Это совсем другое дело! Я только хотел…

Презрительный взгляд Джинни заставил его умолкнуть.

Тут на столе зазвонил телефон. Филип нервно вскочил. Джинни взяла трубку.

Филип отошел к окну. Он старался успокоиться, посмотреть на все трезво — и не мог. Там, где дело касалось Джинни, он не умел смотреть трезво.

В одном, приходилось признать, она права. Он лгал, чтобы защитить свою сестру, так что едва ли он имеет право жаловаться на то, что Джинни пыталась защитить свою. Кроме того, такая преданность семье — очень греческая черта. Просто прекрасная черта! Женщина должна быть предана мужу и детям… Он нахмурился. Стоп… Раз Джинни не мать Дэймона, значит, у нее и не было связи с Креоном. Значит, не она, а ее двоюродная сестра была его любовницей! Страшная тяжесть спала у него с души. Он только сейчас ощутил, какая страшная это была тяжесть.

— Ну, в чем же еще ты меня обвинишь?

Филип вздрогнул. Он смотрел в ее измученное, такое дорогое ему лицо, и ему захотелось защитить ее от всех бед, всех несчастий. А прежде всего — успокоить.

— Прости меня, — тихо сказал он.

— О! За что именно?

— За все. — Потом он глубоко вдохнул и выпалил: — Выходи за меня замуж. — И, испугавшись, что это прозвучало чересчур категорично, добавил: — Пожалуйста.

Джинни замерла, сомневаясь, были ли эти слова произнесены, или же ее воображение сыграло с ней злую шутку.

— Я могу перевести все свои дела из Лондона в Нью-Йорк, и ты будешь по-прежнему работать здесь, — нервно продолжал Филип, видя, что она не отвечает.