С четырех сторон горизонта - [15]
Многоликий мир жизни раскрывает свои хоромы Никитину. В этом мире все пестро, все неожиданно: тьма верований. языков, и у каждого языка, у любой веры свои обычаи-, свои порядки. И в тетради Никитина тоже начинается подчас смешение языков. Рядом с русскими строками появляются строки на невообразимой смеси восточных слов. Потрясено виденным в мире сознание, смятены привычные представления. Лишь одно остается незыблемым — любовь к Родине. Вот уже пятый год пошел, как покинул он Тверь. И мешая русские слова с арабскими, персидскими и турецкими, он вдруг где-то среди записей о знойных городах чужих стран впишет строки, звучащие страстным криком тоски по Руси и сыновней любви к родимой земле: «На этом свете нет страны, подобной ей, хотя вельможи (бояре) Русской земли несправедливы (недобры). Да станет Русская земля благоустроенной, и да будет в ней справедливость».
Обошел Афанасий, почитай, все Индийские царства. И жеребца продал и диковин повидал столько, что другому за всю жизнь никогда не увидеть. Но нет сил дальше жить на чужбине. Стал загадывать путешественник, как ему добираться домой. Нелегко выбрать путь, когда знаешь наперед, сколько надо избегнуть опасностей, сквозь какие пройти преграды. Всюду смуты, усобицы, властители воюют и грабят. Нелегко пройти мирному путнику по дорогам, где рыщут конные и пешие рати. «Пути не знаю. И куда я пойду из Индостана: на Ормуз пойти, а из Ормуза на Хорасан — пути нет, и на Чагатай пути нет, и на Бахрейн пути нет, и на Йезд пути нет…»
Но когда нестерпима тоска по родному дому, находится к нему путь. И пошел Никитин на Русь. Шел к Индийскому морю, плыл к Ормузу, добирался иранскими и турецкими землями «до третьего моря, до Черного», и пришел в город Кафу — генуэзскую колонию в Крыму. В этом городе (его поздней стали звать Феодосией) записи Никитина обрываются. А приписка трудолюбивого летописца Василия Мамырева, сделанная в летописи, гласит, что привезли к нему, дьяку великого князя, в Москву «гости» тетрадь «Офонаса тферитинина купца». И сказывают, что купец этот «до Смоленска не дошед умер».
Русские торговые люди бывали в Кафе. Надо думать, пошел Афапасий Никитин с ними из Кафы домой. Но не довелось ему дойти до Твери. Погребли его возле Смоленска купцы. А тетрадь путешественника, как, быть может, он сам их просил перед смертью, довезли до Москвы. И попала она в русскую летопись на поучение людям.
Схоронили его в чистом поле промеж трех дорог, как говорится в былинах.
Нет, не так кончается повесть о тверском купце Афанасии Никитине. Все-таки он пришел в родной город. Ведь бывает, оказывается, и так, что сказание о странствии получает свое завершение через века. Прочитаем еще несколько строк. Их добавило наше время к сказанию.
В родном городе Афанасия Никитина радостный день. На открытие памятника собралось много людей. Путешественник стоит на борту корабля. И встречают земляки его с гордостью и любовью, и несут букеты цветов. И посланник Индийского государства обращается со словами уважения к первому русскому человеку, побывавшему в Индийской земле. И взволнованно звучат речи людей, говорящих о мире и дружбе.
СРЕДИ ОКЕАНА
Были весь день паруса путеводным дыханием полны
Солнце тем временем село, и все потемнели пороги.
Скоро пришли мы к глубоко текущим водам Океана…
Гомер, Одиссея
Путешественник выходит к пороге, пересекающей Океан. Много времени понадобится для того, чтобы пройти эту дорогу. Нелегко плыть на утлом суденышке в безмерную даль и отыскивать наугад незнакомые берега.
Так пророчествует хор в «Медее» — трагедии древнеримского писателя Сенеки. Человеческая мечта опережает деяние. Эти строки — предвидение великих открытий, которые совершат в Океане потомки мореплавателей античного времени.
Открывателю неизвестной земли будет сопутствовать случай Он придет под покровом тумана или в шуме бури вместе с порывами капризного ветра, и корабль станет игрушкой волн. А не то путь к земле укажет пролетная стая птиц. О плавании вслед за птицами повествуют и старая сага, и средневековая португальская хроника, и арабское сказание о мореходах. Даже путешествие Христофора Колумба не обошлось без участия птичьей стаи. Но разве по прихоти случая проторяются пути в океане?
У народов, обитающих на самом пороге Атлантики, на островах, расположенных возле европейского материка, есть сказания тысячелетней давности о плаваниях в океане.
Отправился один из героев древних ирландских саг Майль-Дуйн на корабле к островам, расположенным неподалеку от Ирландии. Но налетел сильный ветер и ночью угнал корабль в неизвестную даль. Утром мореплаватели не увидели перед собой ни земли, ни берега и не знали, в какую сторону направиться.
«Сказал Майль-Дуйн:
— Не будем искать пути: пусть бог сам направит наш корабль куда захочет.
И они поплыли по великому, бесконечному океану…»
Великих диковин насмотрелись герои сказания. Небывалое началось уже у берегов первого острова, к которому забросила судьба их корабль.
