С четырех сторон горизонта - [14]

«Написал я грешное свое хождение за три моря: первое море Дербентское — море Хвалынское, второе море Индийское — море Индостанское, третье море Черное — море Стамбульское…»

Начинают написанные затейливой вязью строки летописи сказание о необычайной судьбе. Вниз по Волге плывут корабли с посольством от Московского князя к Ширванскому хану. А с посольством — торговые люди. Едет к морю Хвалынскому в Шемаханскую землю Афанасий Никитин, тверской купец.

Купец купцу рознь. Одни с каменными палатами, с кораблями, дом у них — полная чаша, склады ломятся от добра. У других все богатство — тюк набитый товарами. а не то какой короб, где всего понемногу. Набрал в долг товаров и тверской купец Афанасий. Да не довезти их, не вернуться назад, не увидеть родной Твери. Нападут на судно татары, ограбят. Много мытарств испытают купцы. Доберутся до Шемахи, станут слезно просить Шемаханского хана, чтоб пожаловал он, чем дойти до Руси. Хан не даст ничего. Куда податься купцам? Кого дома ждут склады добра — может добираться домой. А что делать, коли дома только долги?

«И мы, заплакав, разошлись кто куда: у кого было что на Руси, и тот пошел на Русь; а кто был должен там, тот пошел, куда глаза глядят», — читаем в старинной летописи.

И пошел Афанасий в Дербент, а оттуда в Баку. Увидал там огонь, подымавшийся из земли. Это «вечные огни» горели над выходами подземных газов около города. Поразился тверич и в тетрадке своей записал, что в Баку «огонь горит неугасимый». Отсюда, собственно, и начинается хождение тверского купца за три моря.

«Первое море Дербентское — море Хвалынское…» Переплыл Афанасий Никитин на судне Каспий — синее Хвалынское море, вышел на берег и отправился куда глаза глядят по заморской земле. Прожил год в городах Ирана, где по месяцу, где побольше, где по нескольку дней. Чем кормился он, кем работал? Рассказывать об этом можно по-всякому, а можно и промолчать, как молчат записи самого Афанасия Никитина Всю иранскую землю прошел за год от моря до моря путешественник из Твери и добрался до богатого торгового порта Ормуза. «И тут есть пристанище Ормузское, тут же есть Индийское море…»

То ли уцелело у тверского купца немного денег от прежнего, то ли как-то собрал их за год жизни в чужой земле. Но в Ормузе Афанасий совершает покупку. Он прослышал, что за морем (вторым морем в его долгой дороге) дорого ценятся кони. И купил он тогда жеребца, взошел с ним на корабль. «И привез я, грешный, жеребца в Индийскую землю…»

Путешественником не рождаются, им становятся в дальнем странствии. Чем дальше дорога, тем крепче ноги и зорче глаз. Все подробнее ведет записи Афанасий Никитин, все любопытнее ему узнавать, как живется людям в заморской земле. И когда индийцы пашут и сеют, и как приготовляют из кокосовых орехов вино, и чем коней кормят, и как одеваются, и во что верят. «Всех же вер в Индии 84… Вера с верою не пьет, не ест, не женится».

Поначалу не очень-то понравилось Никитину, как живут в Индии люди. Но, пожив да пооглядевшись в Индийской земле, подружился Никитин с простыми людьми, с кем свела его ненароком судьба. А они подружились с пришельцем из неведомой им Твери. И не стали они от него «таиться ни в чем, ни в еде, ни в торговле, ни в молитве…»

Всякой всячины понаслышался между делом тверич. Будто есть какая-то птица, что летает ночами и кличет «гукук», а коль сядет на какое жилище, то хозяин его помрет. Обезьяны имеют, будто, своего обезьяньего князя. Ежели кто их обидит, посылает обезьяний князь на обидчиков свою рать. Нападают на город обезьяны, дворы разрушают и людей побивают.

Мало ли о чем можно услышать в заморской земле. Мало ли что в ней можно увидеть своими глазами. Повидал Афанасий в столице мусульманского царства, одного из самых могущественных царств тогдашнего Индостана, как выезжает на охоту ихний султан. Перед ним — трубачи, плясуны, обезьяны, разнаряженные слоны в золоченых доспехах. За ним — тысячи всадников, многие тысячи пеших. Видел он, как живет простой сельский люд, нищий, голодный, раздетый. Видел, как носят на серебряных носилках знатных людей. Перед ними ведут десятки коней с золочеными седлами, а вокруг свита, сотни всадников, трубачи.

И появились в заветной тетради Никитина такие строки: «Земля весьма многолюдна; сельские люди очень бедны, а бояре богаты и роскошны». (Вот как звучит это в подлиннике: «А земля людна велми, а сельскыя люди голы велми, а бояре силны добре и пышны велми»).

Так ходил человек необычной судьбы по Индийской земле, скитался от города к городу. Однажды местный властитель забрал у него жеребца: переходи в мусульманство — отдам обратно и добавлю к жеребцу еще золота. Вызволила и тут странника судьба от беды. Заступился за него знатный человек при дворе. Отдали жеребца. Крепко держался за свою веру купец. И все жене простое оказывается это дело разбираться во всяких верах. Ни одному соотечественнику его на Руси не приводилось узнать столько верований, сколько ему. Все терпимее начинает он к ним относиться и объясняется с мусульманским правителем попросту, рассудительно: «Ты совершаешь молитву, и я ее также совершаю, ты пять молитв читаешь, я три молитвы читаю я чужеземец, а ты здешний».