С чeм вы смешивaeтe свои краски? - [35]

Дома меня ждал холодный суп и пустая квартира. В смысле никого из взрослых не наблюдалось. Маман заявилась, когда я уже пообедал, и радостно согласилась попозировать у окна. Попутно сообщила, что новоселье будем отмечать в воскресенье. Хотели в субботний вечер, но бабушка же теперь работает, кому на кухне готовить?

Злиться и возмущаться на маман смысла не было. Бабушка – её мать, что воспитали, то и получили. Понимаю, что бабушка вначале просто помогала Катеньке, а позже ей на шею сели. Не моё это дело и говорить что-то бесполезно. Кто ребёнка послушает?

– Нам домработница нужна, – всё же изрёк я, надеясь, что меня услышат.

Неделя до субботы прошла нормально. После уроков я тренировал подопечных и добился неплохих результатов. Старшая сестра Миши даже спустилась во двор на меня посмотреть и узнать, кто это с братом так хорошо занимается. Зверева же на уроках похвалила Татьяна Валерьевна. В школе мы разбирали гласные и согласные буквы, а Олег у меня уже читал «мама мыла раму», потому на уроке с буквами справился легко.

В субботу случилось некое разнообразие в предметах. В расписании стояла физкультура, после рисование.

– Давайте нарисуем собачку, – предложила Татьяна Валерьевна.

Почти сразу она выяснила, что треть детей пришла без альбомов и ещё большее количество без цветных карандашей. Ей пришлось изыскивать свои резервы, обеспечивая первоклашек всем необходимым. И урок почти был сорван. Девочки вообще-то пытались нарисовать собачек, а пацаны, почувствовав слабину (пока Татьяна Валерьевна раздавала листы и карандаши), никак не могли успокится после физкультуры и гавкали друг на друга, предпочтя театральное представление рисованию. Один я добросовестно занимался делом.

– Дай позырить, дай, – первым стал приставать ко мне Зверев.

– Сам рисуй, – отнимал я у него свой альбом.

– Увахин Саша, ты уже всё закончил? Мои пояснения не нужны? – заметила нашу возню Татьяна Валерьевна.

– Не нужны, – честно ответил я, не подумав о последствиях.

– Тогда сдавай рисунок, я поставлю оценку.

Отобрав у Зверева альбом, понёс его учительнице.

Смотрела она всего несколько секунд, а затем вывела жирную такую единицу красным цветом.

– За что?! – не понял.

– Нужно самому рисовать, а не подавать мне картинки старших товарищей.

– Я сам рисовал! – возмутился я такой несправедливостью.

Ответом мне стал суровый взгляд преподавателя. Это отчего-то здорово завело.

– Внимание, класс! Рисуем собаку! – громко объявил я и, взяв мел, подошёл к доске. – Для начала определяемся с размером туловища. Намечаем голову, лапы, хвост. Теперь прорисовываем детали…

За пять минут я закончил изображение животного, напоминающего лабрадора и положил мел на место.

В классе стояла тишина. Никто не рисовал, все продолжали на меня смотреть.

– Татьяна Валерьевна, со мной два года занимаются рисованием и живописью, – решил я пояснить, чуть слукавив. – Я хорошо умею это делать.

– Садись на место, Увахин, – пробормотала она в ответ.

Альбом я свой забрал, а вот оценку в нём никто не изменил! Зверев встретил меня с немым восторгом.

– Сиди рисуй, не поворачивайся, – шикнул я на мальчишку и стал рисовать его портрет.

Как раз до конца урока успел. И пусть кто скажет, что это не мой рисунок, а чужой!

Правда, предвидя реакцию детей, я сразу объявил, что портреты рисую для своего удовольствия, раздаривать и вырывать листы из альбома не буду, просить бесполезно и мне ничего не нужно взамен. Разочарованные возгласы раздались со всех сторон. Меня этим не пронять, опыт имелся большой, и уступать я не собирался.

Глава 10

– Санёк, Санёк, хочешь, я перочинный ножик тебе подарю? – канючил Зверев после уроков. Я был непреклонен. – Ну давай ты со мной домой сходишь, я твой рисунок покажу дома и верну альбом обратно.

– Ладно, пойдём, – не стал я совсем отказываться, решив заодно узнать адрес приятеля. Как оказалось, Зверевы проживали в двухэтажном доме барачного типа.

– Снесут нас на следующий год, – хвастливо сообщил Олег. – Мамка говорит, хорошую отдельную квартиру получим.

В районе проспекта Мира в это время много чего строилось, сносилось и преобразовывалось. Самосвалы и грузовики колоннами двигались по проспекту, подвозя стройматериалы и вывозя обратно мусор. Вполне вероятно, что такое жилье, где обитали Зверевы, скоро снесут.

К большому сожалению Олега, дома ещё никого не было и продемонстрировать рисунок не получилось. Чтобы он не стал снова меня уговаривать, я предложил нарисовать повторный портрет в его альбоме и, уже заканчивая рисунок, привлёк внимание более старших пацанов, возвращающихся из школы.

– Зверёк, это кто тут с тобой? – тут же поинтересовался один из мальчишек. – Наш, Мещанский, или из соседнего района?

– Наш-наш, – заверил Олег, не отвлекаясь от позирования. Я его замучил своими замечаниями. Сидеть смирно мальчишке было сложно. Только мои угрозы прервать творческий процесс подействовали и он стал сидеть смирно, перестав постоянно почёсываться и вертеться.

– Зыко! – оценили моё творчество подошедшие пацаны.

Уйти, избежав внимания этой компании, сразу не получилось. Пришлось ещё три портрета-наброска на скорую руку изобразить у себя в альбоме и подарить их пацанам. Этот альбом с позорной единицей я лучше выкину, чем буду им пользоваться. Ничего, у меня альбомов много. Главное потом, в школе занять чёткую позицию и больше не рисовать ни во время уроков, ни на переменах. А после придёт дядя Вова и проведёт беседу с преподавательским составом.