С царем в Тобольске. Воспоминания охранника Николая II - [15]

– Этого я не подозревал, Василий Семенович. Теперь для меня понятно. Почему вы сразу не сказали?

– Я уже не раз говорил вам, сколько угрожающих и порнографических писем адресуется на имя не только бывшего царя, но и его дочерей. Если бы я хоть одно из них дал вам прочесть, то вы бы ужаснулись. Я уже устаю от всего этого и с нетерпением жду Учредительного собрания. Тогда уйду.

– Вы, конечно, не передаете их?

– Странный вопрос с вашей стороны, доктор!

– Извиняюсь, Василий Семенович, я без всякой предвзятой мысли спросил вас об этом, – поправился Боткин, заметив мое возмущение. – Теперь я больше не буду настаивать на своей просьбе.

Препятствия

За несколько дней до беседы с доктором Боткиным произошла довольно скверная история, которая чуть-чуть не разыгралась в драму. Из дворцового ведомства по просьбе бывшей царской семьи были посланы вещи, мебель и ковры, принадлежавшие бывшей царской семье. Сопровождать их командировали какого-то военного, который, по-видимому, даже плохо был осведомлен о том, что находится в ящиках, а дворцовое ведомство, не снесясь с Тобольском, где недель пять-шесть назад был винный погром, отправило несколько ящиков вина. Пока кладь шла в вагоне, все обходилось благополучно, но вот при перегрузке с железной дороги на пароход в городе Тюмени один ящик разбился, и из него запахло вином. Один из пассажиров, солдат-тыловик, сразу «унюхал», как он потом рассказывал, сообщил своим товарищам, тоже тыловикам. По прибытии в Тобольск они пустили утку, что вино везется для офицеров отряда особого назначения, охранявшего семью бывшего царя.

Ко мне явилось несколько солдат-тыловиков, в том числе и «унюхавший», в сопровождении нескольких из нашего отряда. Выслушав, в чем дело, я распорядился послать офицера со взводом солдат охранять кладь на берегу, где она была сложена. «Унюхавшему» тыловику очень это не понравилось. Он начал агитировать тут же против нашего отряда – особенно против офицеров.

– Вы что хотите?

– Нас, солдат, за выпивку в часть отправляют… у купцов вино уничтожают, а офицерам из дворца… – заговорил «унюхавший».

– Не говорите вздора, – перебиваю я, – привыкли всякие выдумки распространять. Чтобы уличить вас, я сейчас же вызову милицию. Откуда вы взяли такие сведения?

Толпа растет все более и более, все из пришлых солдат (может быть, даже и не солдат), которых за последнее время в Тобольске скоплялось до 2000. Это все демобилизованные, пробиравшиеся домой. Порою они осаждали губернский комиссариат и городскую управу, требуя отправки, подвод и продовольствия… Многие выкрикивали: «Мы кровушку проливали на фронте!» На самом же деле, судя по их бумагам, это были тыловики. Чтобы быстрее добиться их успокоения, я действительно послал за городским головой и начальником милиции, явился и председатель Тобольского исполкома врач Варнаков.

– Я не могу допустить хранение такого количества вина в части города, где содержится семья бывшего царя, и так как здесь распущен слух, что вино прислано будто бы для офицеров нашего отряда, предупреждаю, что это ложь, и впредь до официального выяснения, кому назначалось это вино, прошу милицию принять его на хранение.

– Я не могу, господин комиссар, это сделать. Народ узнает, нас разгромят, – запротестовал начальник милиции.

– Городская управа – тем более, – говорит председатель управы.

– Господа, вы можете сдать вино в больницы.

– Больницы не примут. Мы не ручаемся, – заявляет врач Варнаков. – Самое лучшее, господин комиссар, оставить его у вас во дворе. У вас свой отряд.

– Благодарю вас, доктор, за совет. Вы знаете, что это будет значить. Около нашего дома и губернаторского будет скопляться горючий материал и приманка. Нет, этого я не допущу, скорее прикажу уничтожить вино. Но прежде чем на это решиться, предлагаю вам, доктор, взять вино для больных и раненых.

– Что вы, что вы! Избавьте нас! – отказывается врач Варнаков.

Повторяю свое предложение с большей настойчивостью, ибо по собравшейся толпе и по растущему недовольству против наших офицеров ясно вижу, что надо действовать быстрее и решительнее, иначе придется разогнать оружием, что совершенно нежелательно и даже вредно. На мое предложение получаю вторичный отказ.

– В таком случае я сейчас же прикажу уничтожить вино. Единственная возможность сберечь его для больных в больницах исчезает…

– А ответственность вы берете на себя? – как-то робко спросил врач Варнаков.

– Разумеется, с указанием на окружающие обстоятельства, – ответил я. – Вы боитесь ответственности и не боитесь оставить больных и слабых без помощи.

После этого все начали охать и ахать, жалеть доброе вино, которое могло бы пригодиться для слабых больных. Но никаких мер никто не предлагал. Собравшаяся же толпа, серая и темная, ждала наступления вечера… Надо было выбирать между уничтожением вина и уничтожением людей. Выбор ясен.

Был составлен протокол, который я подписал. И все вино в присутствии начальника милиции, городского головы и под наблюдением моего помощника и одного офицера было выброшено в Иртыш.

Недовольная толпа растаяла. Уходя, многие открыто ворчали. «Сколько добра в Иртыш спущено по капризу комиссара», – говорили одни. «А все же вино было прислано для офицеров, – ворчали некоторые солдаты нашего отряда. – Надо будет спросить комиссара, когда получится ответ из Петрограда…». «А этого полковника назад до ответа мы не отпустим», – прибавил Рысев, председатель роты 2-го полка. Поход на офицеров не удался, но приблизительно в это же время зародилась идея нападения на дом губернатора… Всех этих условий не могли знать ни Боткин, ни Долгоруков.