С автоматом в руках - [29]

Тот не ответил. За ним приехал офицер контрразведки. Через несколько дней пограничники узнали, что он ночью в одном нижнем белье пытался бежать из тюрьмы. '% Однако его увидел часовой и в присутствии многих городских зевак водворил обратно.

Как-то в середине марта около полуночи в комнате зазвонил телефон. Никому из ребят не хотелось вставать. Заспанный Яниш поднялся и прошел в соседнюю комнату.

- Чего еще? - проворчал он в трубку, предполагая, что это звонит дежурный.

- Говорит Пачес, - донесся строгий голос с другого конца провода. - Кто у телефона?

- Младший сержант Яниш.

- Слушайте внимательно. Я продиктую вам фамилии тех, кто должен немедленно явиться ко мне. Только без паники. Оружие не берите, явитесь в форме. Хлоупек, вы, Храстецкий, Стромек, Роубик, Мачек, Манек, Репка и Недома. Больше из вашего дома никого. Через десять ми нут быть у меня.

Цыган начал поднимать с постелей тех, кого вызывал Пачес. Ребятам очень не хотелось вставать среди ночи. Больше всех ворчали Роубик и Репка.

Ребята нехотя натягивали на себя брюки и куртки.

- Черт побери, что происходит? С ума, что ли, Старик сходит? Что он тебе сказал?

- Он сам вам все расскажет, - проревел в ответ Цыган, стремясь как можно скорее выйти из дома. Если бы Пачес объявил тревогу, в комнатах давно бы уже не осталось ни одной живой души, а сейчас вот приходится каждому отвечать на глупые вопросы.

В доме командира горел свет. Там их уже ждали другие ребята. Командир стоял у стола, перед ним лежали два небольших ящика. Пограничники построились в маленькой канцелярии в две шеренги. Пачес окинул их взглядом, затем посмотрел на лежащую перед ним бумагу и кивнул головой. Он показался им на редкость веселым. Пачес взял бумагу в руки:

- Согласно приказу командира заставы КНБ от... дня... следующие пограничники заставы Лесов производятся в вахмистры КНБ...

Этого никто не ожидал. Пачес открыл ящик своего письменного стола и высыпал из мешочка на стол горку серебряных звездочек. Все присутствующие стали вахмистрами.

- Пусть каждый приколет себе новые знаки различия. Раз вас повысили, надо, чтобы это было видно, - продолжал штабной вахмистр и роздал каждому по четы ре звездочки.

Ребята прикрепили их друг другу на красные погоны, а "косточки" спрятали в карманы на память. Потом Пачес взял стоявшую у печки железную кочергу и взломал крышки обоих ящиков. В одном из них оказалось вино, и другом ликер.

- А теперь отметим это как положено.

Теперь они поняли, куда командир ездил так поздно вечером.

- Ярда, - обратился Пачес к повару Мачеку, - есть у вас что-нибудь перекусить?

- Есть сардельки, - ответил тот. - Хватит всем.

- Давай их сюда, - приказал штабной вахмистр. - Нужна какая-нибудь закуска.

- А что будет с остальными? - спросил Храстецкий, когда воцарилась тишина.

Пачес сделался серьезным.

- Они повышения не получат. Мне приказано вручить им предписание о переводе с заставы. Что-то у них не в порядке... Может, репрессированы их родители или кто-нибудь из родных... Такое уже бывало. С заставы уедут шесть человек, службу нести нам будет тяжелей...

Бог мой! Ведь с ними сейчас не было Гулы! Такой замечательный парень! Ведь за то, чтобы служить на границе, и за товарищей он отдал бы все...

- Господа вахмистры, - сказал Пачес, - выпьем за здоровье, за дальнейшее продвижение по службе за успехи в Лесове! Пьем до дна!

Прибежал Ярда, принес еще что-то из закуски и хрен.

- Жалко все же, - заметил Хлоупек, - расставаться с такими ребятами, как Вацлав Гула.

- Я знаю только, - ответил штабной вахмистр, - что у отца Гулы были, какие-то неприятности из-за леса, браконьерствовал, что ли. Ну и получил за это сколько положено.

Они затянули песню. Адольф, выйдя из своего чулана, играл на гармошке и каждого титуловал "герр вахтмайстер". Вашек Гула немало удивился, увидев, как его товарищи пришли домой только утром и забрались под одеяла. Он еще не заметил звездочек на куртках, брошенных на стулья.

В девять часов утра Пачес вызвал тех, кто не получил повышения. Он поблагодарил их за службу и сказал, куда они должны обратиться за назначением. Они сдали обмундирование и оружие и еще до обеда отправились в путь. Товарищи проводили Гулу до дома Благоутов. Там они и расстались. Вашек собирался выяснить все в суде. Обратно он, однако, не вернулся... Через некоторое время Гула написал им, что служит где-то недалеко от Домажлице тоже в чине вахмистра. Они были рады за него и надеялись как-нибудь снова с ним встретиться. Об остальных ребята больше никогда ничего не слыхали.

Сразу же после их отъезда Пачес приказал патрулировать по двенадцать часов. Патрули состояли из двух человек, но два раза в неделю каждому приходилось патрулировать в одиночестве. Скучно было ходить по лесу одному, но ничего не поделаешь: подкрепление еще не прислали, а службу надо было нести.

В Лесове между тем народу все прибывало. Переселенцы заняли все дома. Поселок Двур за лесом тоже ожил. У тамошнего лесничего Радвана была дочь лет шестнадцати. Пограничники часто заходили туда, угощались молоком, хлебом или печеньем, но больше всего их интересовала заботливо охраняемая Марушка. Мать не отпускала ее одну даже за покупками в Лесов, и девушку всегда сопровождал двенадцатилетний брат. У Киндлов Хлоупек познакомился с супругой одного генерала, проводившей в деревне отпуск. Это была дамочка лет сорока, очень моложавая и раскрашенная, как картинка. По словам Храстецкого, она буквально поедала глазами парней. Ребятам она не нравилась. Ее супруг ни разу в Лесов не приезжал, а она жила в Праге лишь несколько дней в месяц. В деревне она обосновалась прочно. У нее была восемнадцатилетняя дочь, однако Хлоупек занялся генеральшей. Многие его за это осуждали. Некрасивой эту женщину не назвали бы, но ведь она была вдвое старше Славы!.. Пачес никогда об этом со Славой не говорил: ему это казалось неудобным. Дружба Славы с товарищами от этого не страдала, и они относились к нему так же, как и прежде.