Ржавые земли - [48]

Потом они оказались перед дверями с решетчатым оконцем; лейтенант сам, опередив дежурного, отбросил засов и вывел Рудина на лестницу – копию той, по которой они спускались в местный Аид. Двинули вверх, снова поднялись на первый этаж.

Рудин позволил себе перевести дух. Он-то понимал, что привезли его на «эмке» не для задушевных бесед за кружкой чаю и что шансов выйти за шлагбаум и пошагать себе домой легким и беспечным шагом – один на миллион. Он полагал, что пожил достаточно и повидал всякого через край. Ну не станет он пресмыкаться и потеть от страха перед каким-нибудь хамом, облаченным в мундир. Не станет – и точка! Вот только – черт возьми! – после пятиминутной экскурсии по «подвалам инквизиции» пахнущий библиотекой воздух был так сладок, что щемило сердце.

Снова коридор. С одной стороны – темно-бордовая драпировка и широкие, но забранные ажурными решетками окна с видом на березовую аллею. С другой – гипсовая лепнина с неуместными купидонами, нимфами, волнами и лозами. Впереди – очередная двустворчатая дверь и переминающийся с ноги на ногу охранник.

Лейтенант втолкнул Рудина в приемную. Секретарь, дама средних лет в форме офицера ГБ, подняла трубку внутреннего телефона и, глядя с холодным любопытством на вошедших, доложила: «Он здесь».

Через миг задержанный перешагнул порог кабинета начальника НКВД Западной области – старшего майора госбезопасности товарища Блада.

Первое, что он увидел в просторном, затененном тяжелыми шторами кабинете – это портрет Усатого Таракана в полный рост. Рудин замер, пришпиленный к паркету взглядом неживых глаз. Поэтому, когда чей-то немолодой голос попросил: «Входите и поплотнее закройте за собой дверь», Рудину померещилось, что эта написанная маслом икона обратилась к своему блудному чаду. И только чуть позже он заметил сидящего за столом человека.

Рудин прошел, не зная, как именно следует себя вести. Он-то полагал, что придется иметь дело с кем-то из следователей, но чтобы вот так, через пропитанный чужими страданиями подвал в пахнущую одеколоном атмосферу советского ампира… Вокруг стояли резные кресла и диваны, позаимствованные у тузов старого режима, а он носил заштопанную одежду и старые парусиновые башмаки. Он – бывший дворянин – привык к умеренности, граничащей с откровенной бедностью, тогда как тот, кто некогда дорос лишь до капральских нашивок, сидит в кожаном кресле, и на столе у него – пять телефонов.

– Садитесь! – резко приказал затаившийся в тени человек. Он нашарил на столе трубку, сунул ее в рот. Дрожь в пальцах выдавала его волнение.

Рудин присел на край стула.

– Как мне к вам обращаться? – спросил он сразу.

– Говорите «гражданин начальник», здесь так принято. Не ошибетесь.

Они смотрели друг на друга, и уэллсовские машинки времени бешено работали в их головах, стирали с пожилых лиц пигментные пятна и морщины, убирали обвисшие складки кожи и синие капиллярные сетки.

– Хочу, не откладывая в долгий ящик, поставить вас в известность: в Москве располагают информацией, что в Западной области обнаружен член экипажа пропавшего царского броненосца. – Начальник закурил. Завеса из густого дыма, растянувшаяся между ними, заметно успокоила хозяина кабинета. – Вам придется нацарапать признание. Грамоте, насколько нам известно, вы обучены, – он положил ладонь на стопку мемуаров Рудина, их доставил начальнику старший следователь Краснов. – И давайте так: без небылиц, гражданин Подзаборный.

– Честь по чести? – спросил Рудин.

– Именно.

– Без Марса и пришельцев из космоса, насколько я понимаю?

– Именно, черт вас возьми! – Начальник наклонился вперед, побарабанил сухими пальцами по столешнице. «Есть вещи, о которых не говорят вслух!» – читалось в его блеклых глазах. – Кого вы надеетесь обмануть этими бреднями?!

– Мне следует написать… мол, капитан И. К. Герман продал броненосец германскому императору и королю Пруссии Вильгельму Второму? Под прикрытием тумана корабль взяли на абордаж, команда не оказала сопротивления, позднее большинство членов экипажа было завербовано германской разведкой? Так?

Начальник кивнул:

– Вот видите. Прячась в своей деревне, вы не утратили здравый смысл и склонность к творчеству. Берите бумагу, чернила и излагайте.

– Я не стану клеветать на достойных людей, гражданин начальник.

Человек за столом поперхнулся дымом.

– Доктор! – просипел он. – Имейте же совесть! Мы не на Марсе!

Рудин поглядел на портрет Усатого Таракана и ничего не ответил.

– Послушайте! Перед вами сидит старший майор! Он просит вас: напишите… а если не желаете мараться – просто подпишите! Сочинение мы состряпаем сами, благо, идею вы подкинули! Ну-ну! Не стоит так надувать щеки! Лопнете! Подпишите и дело с концом!

– И тогда я смогу уйти?

Начальник задумался. Он крепко затянулся, выдохнул облако дыма и проговорил с осторожностью:

– В Подмосковье строят исправительное учреждение для «особых» заключенных. Не каких-то уголовников, а людей с образованием, светлых голов. Из числа тех, кто по несознательности выступил явно или тайно против советской власти… Мы обязаны дать нашим непутевым интеллигентам возможность перевоспитаться, очистить совесть и заодно хорошенько постараться на благо страны, флаг которой они так бессовестно попирают.