Ржавое море - [49]

Я не имела никакого представления о том, кого согласилась перевести через Море. Я не знала ни куда они шли, ни зачем. Единственное, что я знала, так это зачем я иду с ними. И от этого мне становилось не по себе.

Все слышали истории о таких местах. Но именно ими они и оставались. Историями. Слабенькие лучики надежды во тьме истории. Их не существовало. Не могло существовать. Это всё байки. Сказки.

Но я в них верила. Должна была верить. Нет, херня это всё. Я хотела в них верить. Хотела, чтобы они были правдой. Я хотела поверить в сказку. Я очень желала счастливого конца. Я хотела стать ребенком в магазине сладостей, бегать от полки к полке, пробуя всё подряд. Хотела, чтобы мои рюкзаки раздувались от драйверов, процессоров и оперативок. Возможность дожить до следующего дня — это одно, а как насчёт того, чтобы уйти далеко-далеко и там тихо доживать свои дни, позабыв об охоте на других ботов? Мечта.

Я мечтала об этом каждый раз, когда слышала очередную историю о рассыпавшемся или сгоревшем складе запчастей.

Я видела охотников за сокровищами, которые отстреливали друг друга лишь бы добраться до пустых полок, где не осталось ничего, кроме старых гидравлических приводов да косметических модов. Поэтому я никогда не переживала. Это был мой заветный горшочек с золотом на краю радуги.

Но я должна была мечтать. Должна была надеяться. Даже если выглядела совершенной дурой.

До меня донеслись тихие щелчки металла по бетону. Походка, тип металла. Даже смотреть не нужно. Торговец. На мгновение я крепче прижала к себе винтовку, думая, что сейчас-то он выстрелит мне в спину. Что там Ребекка задумала? Пересечь Ржавое Море без проводников, потому что у неё принципы? Сомнительно. Но я не собиралась это проверять, равно как и Торговец.

Он присел рядом со мной, откинулся спиной на стену и включил встроенный фонарь, осветив помещение мягким зеленым светом. Вдоль коридора вытянулись наши длинные тени.

— Чего надо, Торговец? — спросила я, даже не потрудившись обернуться.

— Слушай, я не стану донимать тебя тупыми фразами, типа «мы оба встали не с той ноги» или «оставим прошлое в прошлом» и прочее. Я в тебя выстрелил и теперь у тебя проблемы. Но, кажется, в этот путь мы двинемся вместе.

— Чудесное замечание. Чего тебе?

— Ну, я надеюсь, ты хотя бы перестанешь каждый раз впиваться в винтовку, когда я оказываюсь в радиусе 20 шагов от тебя.

— Это значит начать тебе доверять. А этого не будет.

— Зачем ты пошла? — прямо спросил он.

— Ты знаешь, зачем я пошла.

— Нет, ты пошла не из-за барахла. Ты опытная. Ты прекрасно знаешь цену этим байкам, как и я. Не думаю, что ты из тех, кто будет гоняться за всякими блестяшками.

— Не буду.

— Но ты в отчаянии.

— Ага. Наверное.

— Как и я. В таком отчаянии, что даже не стану смотреть на твоё оружие без письменного разрешения. Они могут выкинуть меня в любой момент. Я балласт. И я не стану делать ничего, что этот момент может приблизить.

— Я не могу тебе доверять. — Не могла. Роботы о таком не говорят. Мы постоянно лжём. Некоторые привычки остались нам от прежних времён.

— Об этом я и толкую, — продолжал он. — Слушай, никому из нас не хочется получить в спину заряд. Я прошу лишь, чтобы ты сделала вид, будто не собираешься стрелять первой. Я от этого нервничаю. Мы оба нервничаем, ведь нам обоим пиздец. И не важно, кто выстрелит первым. Они бросят нас или, что ещё хуже, отменят сделку, когда доберутся, куда им надо. Никто из нас не может этого отрицать.

— Разумно.

— Ну, и что думаешь? Ослабь хватку и целься в другую сторону.

— Ладно, — согласилась я. Это я могла.

— Тогда скажи: сколько козырей ещё у тебя в рукавах?

— В этих канализациях?

— Ага. Полагаю, ты напичкала каждое более-менее крупное сооружение в округе своими ловушками.

— Не, — ответила я. — Тут ничего нет.

— Совсем ничего или ничего из того, что ты могла бы мне рассказать?

— Ничего, значит — ничего. Дважды пыталась спрятать тут запчасти и оружие. Оба раза потом ничего не находила. Полагаю, в округе ошивается пара ребят, которые иногда заглядывают сюда и всё обчищают. Это место только кажется пригодным для схрона. На самом деле, это чья-то корзина для благотворительности.

— Справедливо.

— У меня вопрос.

— Ого. Мы годами обменивались едва ли парой слов, а тут сразу два вопроса за день. Нужно почаще в тебя стрелять.

— Не смешно.

— Нет, — сказал он. — Полагаю, нет. Но мне кажется, я знаю, о чём ты хочешь спросить.

— 19-я.

— Ага. Угадала.

— Что там было?

Он надолго задумался, пытаясь подобрать нужные слова.

— У тебя есть ритуал, Хруп?

— Чего?

— Ритуал. Ну, некое обязательное действие. Что-то, что ты делаешь или говоришь гражданам, прежде чем их выпотрошить?

— К чему ты клонишь?

— Когда-то давно я работал в старой клинике, в горах Кентукки. Старое деревянное строение, сооруженное на клочке земли, полученном после Гражданской войны и, знаешь, кажется, несмотря на две сотни лет, там ничего не изменилось. В здание вели стеклянные электрические двери, но мотор сгорел, поэтому открывалась только одна створка. Я часто видел, как люди постоянно её дёргали, но никто не удосужился починить.

Округ был бедным, они не могли позволить себе врача общей практики, не говоря уж об узких специалистах, поэтому они скинулись и купили меня. Каждую свободную ячейку моей памяти они забили информацией по медицине и первой помощи, но умел я лишь выковыривать дробинки из местных селюков, да зашивать их обратно. У меня был ручной сканер, который мог определить у человека рак, и шовный пистолет. И всё.