Ржавчина. Пыль дорог - [8]

– Если этот поворот все же увидел, то дави на газ, не вздумай остановиться. Даже просто посмотреть. И не дай боги увидеть, как там, за деревьями, свет фар мелькает.

– Так это что, призрачная машина? – ржет кто-то.

– Может, и так, – произносит Дэй, отстраненно глядя в пламя. – А может, это просто похоже на свет фар. Те, кто мог бы рассказать, вряд ли находятся в этом мире. Есть только пара счастливчиков, которых скорость да удача вывезли.

– Так это правда? – тот же парень, что спрашивал про машину.

– Люди говорят – правда.

– А, – разочарованно тянет любопытный. – Я-то думал, ты сам видел…

– Кое-что и сам видел, – тон Дэя меняется, совсем чуть-чуть, и надо хорошо его знать, чтоб заметить это.

– О, другой разговор!

– Было мне четырнадцать тогда. Так получилось, что пришлось заночевать в склепе. Паршивый такой городишко: заправка, магазин да мэрия. Начало осени, дождь, как будто на небесах все трубы прорвало. И, как назло, пустые карманы. А под крышу-то хочется. В общем, бродил я по улицам, пока темнеть не начало, и вышел к кладбищу. Думал, хоть к сторожу попрошусь. И тут облом – нету сторожа. И сторожка запертая стоит. А склеп там действительно красивый, хоть и старый. Статуи у входа, двери резные. И дыра в крыше, как раз просочиться. Ну я и спрыгнул…

– Страшно небось было?

– Страшновато, конечно. Я даже прощения попросил. Ну, положено так, когда в заброшках ночуешь. Выбрал угол посуше, залег, долго всякие шорохи слушал, да так и заснул. Просыпаюсь среди ночи, гроза прошла, сквозь дырявую крышу звезды светят. Поворачиваю голову. И вот тут, ребята, было бы сердце послабее, там бы и помер. Смотрит на меня лицо с провалами глаз. Пристально так. Сцапал камень, да ему в лоб, – Дэй выдержал паузу. – Зеркало. Но у меня так руки тряслись, что я из склепа вылез и остаток ночи по округе шатался. Потом мне, кстати, рассказали, что раньше действительно в изголовье покойнику зеркало ставили.

Ну, чтоб душа себя увидела и вспомнила, а не нечистью стала. А утром я свое отражение в витрине разглядел и понял: даже если там какие упыри были, все разбежались. После той ночевки мной не только живых, мертвых – и тех пугать можно было. Взрыв хохота.

– А еще знаешь?

– А как же. Про хранителя струн слышали? Мне один уличный музыкант рассказывал…

Истории у Дэя всегда разные. Люди любят страшные и красивые сказки умершего мира. Возможно, потому, что на смену им явилась не менее страшная явь. В истории, рассказанные Дэем, никогда не попадает ничего из нашего боевого опыта. Чистильщики… Боевая двойка. Боец и медик. Чуть ли не с первого года Ржавчины – а ведь шесть лет прошло. Кого-то из наших мы подбирали потерявшими разум, кто-то пропал без вести. А мы живы. То ли везение, то ли особый склад ума, позволяющий не пускать в себя безумие неисследованных территорий…

–…Кто-то говорит, что уличного музыканта случайно застрелил выбегающий из банка грабитель. Кто-то – что у него было слабое сердце, и однажды он просто упал на асфальт, выронив гитару. Но все сходятся в одном: иногда, когда идет дождь, в подворотне можно услышать тихую мелодию. Если пойти на звук, она станет громче и четче, но гитариста ты так и не увидишь. Если хватит смелости идти дальше, в абсолютно незнакомом дворе ты увидишь пустой гитарный кофр. Мелодия достигнет своего пика и смолкнет. В кофр нужно положить подношение. Монету, браслет, брелок от ключей, пластиковую зажигалку, шпильку – что угодно.

– Шпильку-то нафига, он же не девка?

Дэй встряхивает головой, перебрасывая на грудь толстую косу.

– Вопросы?

– Ты не хвастайся, ты дальше рассказывай. Зачем это нужно?

– Затем, что за хорошую музыку не грех и заплатить, – пожимает плечами Дэй, – а у музыканта, который это сделал, струны дольше не рвутся.

– А кто не заплатил?

– Думаю, тот, кто не хочет платить, музыку и не услышит. Даже если она будет играть прямо над ухом. Ходили же люди мимо гитариста, не обращая внимания, пока он был жив.

Холодный город под дождем и плачущая в подворотне гитара. Есть в этом что-то завораживающее. Я тоже люблю красивые и страшные сказки. А может, Дэй просто умеет их рассказывать…

Дэй

До Ржавчины в Столице я не был ни разу – сказалась моя нелюбовь к мегаполисам. Говорят, нынешний город – лишь тень былой красоты. Не знаю. Мне не с чем сравнивать, разве что с пожелтевшими открытками. Рин как-то сказала, что Столица напоминает ей сломанное украшение из бабушкиной шкатулки.

– Находишь его на самом дне, понимаешь, что оправа искорежена, половины камней недостает, серебрение облезло, а цепочки запутались. И все равно красиво.

Мне бы такое сравнение и в голову не пришло за неимением бабушкиной шкатулки, но, пожалуй, лучше и не скажешь. Ажурные пешеходные мосты, перекинутые над перекрестками улиц, – та самая искореженная оправа. Остовы так и не восстановленных зданий – следы выпавших камней. Выгоревшая краска стен – облезлое серебрение. Драгоценность, брошенная на развилке дорог.

Когда мы добрались до склада, оказалось, что придется подождать часа три, пока груз по нашему заказу соберут и упакуют.

– К профессору? – сощурилась Рин. – Мне очень хочется узнать, кто ему сказал, что поступающим в университет нужно все объяснять в таких зубодробительных выражениях.