Ржавая Хонда - [7]

– А что там есть? – спросил я. – Про что книга?

– Про то, что нас всех сделал Бог. И Он защищает меня…

– Ясно, что «сделал», – Сула уже давился смехом. – Сделал-уделал…

– Если Бог тебя защищает, как ты оказался в тюрьме? спросил я Каина.

Сула хлопнул себя по ляжкам и закашлялся.

Эхом его кашлю коротко пролаял засов.

– Сулаев, на выход, – недовольно буркнул дружинник, входя в камеру. – Чему вы тут радуетесь, уроды?

Это у меня губа дрогнула. Сколько себя помню – всегда так перед схваткой. И ничего не могу с этим уродством поделать.

…Хватаю платок за краешек и закручиваю пластиной в надзирателя. Несгибаемая ткань входит ему в горло. Дружинник хрипит, хватается за шею, оседает. Я к его поясу: дубинка у него там подвешена. На специальной такой застёжке. Легко снимается… и тут же к дверям. Так и есть: второй дружинник подбегает. А я на корточках. У самых его ног. Сперва по коленям, а как он повалился ничком – по затылку и в висок. Только третий удар был лишним – замер он. И больше не шевелился.

Первым делом – обувь! Хорошие берцы. Высокие, крепкие. На литой упругой подошве. Я таких и не видел никогда. А эти двое, что надо мной потешались, на одно лицо стали: белые, глаза выкачены и как неживые.

– Чего застыли? – весело кричу. – В коридоре гляньте, может, там ещё кто-то есть. Нам одной пары ботинок не хватает.

Ага, «глянули» они, как же… стоят статуями, не шевелятся. Только мне так даже спокойнее. Деп их разберёт, что они в коридоре будут делать. А вдруг дверь прикроют и засов на место вернут?

Обулся и даже зажмурился от удовольствия – ух, как ногам тепло и сухо! Носки и ботинки надзирателем согреты. Хорошо!

– Ты бы тоже обулся, – Каину говорю.

Не слышит он меня. Смотрит на дружинников и губами шевелит, будто разговаривает.

Тогда я сам снял со второго покойника ботинки. Потом подумал и бушлаты тоже с них поснимал. И часы. А ещё в карманах штанов пошарил. Только пусто там, ничего не было. Одну куртку на себя надел, а во вторую обувь завернул, пояса, дубинки. Хорошие вещи. Знатный обмен. Вот только бушлат тесноват, в подмышках давит, движения сковывает. Зато обувка точно по ноге! Ичиги давно нужно было выбросить. А серпа – тяжёлые и быстро тупятся. Серпа, нож и стилет против двух дубинок с поясами?

Невыгодно! В Поле без режущего пропадёшь… Не беда! Второй бушлат на что-нибудь путёвое на рынке обменяю… и тут я о платке вспомнил. Вот ведь голова садовая! Чуть было не забыл такую видную вещицу. Склонился над жмуриком, которому горло перерезал, и передумал: платок был в крови. Не просто выпачкан – залит чёрно-красной пузырящейся слизью, которая не высохнет и до третьего отбоя. Не захотелось мне пачкаться. Я же во всём чистом, новеньком.

Тогда я вместо платка посуду прихватил. Водой из кружки чашку сполоснул да на приятелей цыкнул:

– Пошли, что ли? Или тут остаётесь?

– Это что же? Выходит, мы надзирателей грохнули? – заскулил Каин. – При побеге?

– Одного прирезали, факт! – кивнул Сула. – А второго дубинкой заквасили. Валить надо. Никто не поверит, что фазан сам справился.

– Куда валить? – запричитал Каин. – Давайте посмотрим, вдруг живые они.

– Бежим к Переходу, – сказал Сула. – Больше некуда. Я слышал, его иногда включают. Если повезёт, сразу у депа на куличках окажемся.

– А что такое «переход»? – спросил я. – Нет. Я, конечно, знаю, что это когда стоишь в одном городе, а потом сразу оказываешься в другом. Но как эта штука работает?

– Это недалеко, – махнул рукой Сула. – Пошли покажу. Они нарочно тюрьму рядом со станцией сделали, чтобы зэками было легче обмениваться.

Он первым вышел из камеры.

Я, конечно, со своим узлом не замешкался. Каин зашлёпал следом…

* * *

Сперва двигались узкими ходами, потом коридоры стали шире. Сула держался уверенно, но осторожно. Задерживаясь на «перекрёстках» и перед дверьми, он подолгу прислушивался, прежде чем тронуться с места.

Дважды чудом разминулись со спешащими по своим делам людьми. Один раз долго стояли, пропуская длинную вереницу тачек с зерном. Грузчики были молчаливы и злы. Мне показалось, что кто-то из них нас заметил, но тревогу не подняли, и мы прошли дальше.

Через час с четвертью оказались в просторном помещении. Странное освещение делало лица серыми. Только я и на солнце не назвал бы своих спутников розовыми, так что, возможно, в их бледности виноваты не только светильники. Вдоль стены тянулся ряд круглых проёмов, забранных огромными, в мой рост, лепестками. Один из проёмов был открыт.

– Везёт дуракам! – с непонятной интонацией сказал Сула и побежал к открытому входу.

Я не решился отставать. Судя по шлёпанью босых ног за спиной, Каину наше общество тоже пока не надоело.

Едва мы оказались внутри, как «лепестки» дрогнули и с шорохом трущегося металла развернулись, отрезав нас от зала. Сула радостно воскликнул: «Деп подери! Работает!»

С тем же шуршанием лепестки сложились обратно. Только теперь нам открылся другой зал. Это я по противоположной стене понял: на ней была другая вязь выписана. И на фанерном щите буквы были другими.

Сула немедленно вышел, а я осторожно выглянул. Его тёмная фигура уже расплывалась на фоне ослепительного выхода. Каин нетерпеливо толкнул меня в спину, и я сделал шаг через высокий порог.