Рыжик - [23]

— Конечно! Бабушка в Саратове меня ждёт.

— Хорошо. Вы можете нарисовать маршрут своего движения от станции?

— Не могу к сожалению.

— Почему не можете? Не помните?

— Помню конечно. Просто руки у меня связаны.

Вы когда нибудь видели смущенного особиста? А я видела!

Позвав часового, политрук приказал ему развязать меня. И принести воды. А потом снова принялся расспрашивать обо всём. Подробно распросил меня про убитых раненых. Про немца на озере. Я рассказала всё, что помнила. Не сказала лишь, что тот всё-таки успел меня изнасиловать… Сволочь…

Потом подробно распрашивал про аэродром. И всё записывал. Про бензин и бомбы тоже, и как я смогла захватить самолёт.

— Как захватила? Застрелила пилотов просто.

— Из чего Вы застрелили пилотов?

— Из пистолета.

— Из какого пистолета и где теперь этот пистолет?

Достаю и кладу на стол перед ним свой ТК.

— Вот…

Теперь он просто покраснел…

Вытащил пустую обойму, передёрнул затвор. Вылетел последний патрончик и запрыгал по полу…

Блиин… Вот я дура! Я ж его заново забыла перезарядить!..

Особист просто понюхал ствол и спросил:

— Сколько раз Вы стреляли?

— Три раза в туловище и раз голову. Всего восемь раз.

— А как Вы объясните, что остался ещё один патрон?

— Потому что ещё один был в стволе!

— С какого расстояния Вы стреляли в германских пилотов?

— Метров с десяти примерно. Точнее не измеряла. Но я попала! Я стрелок Ворошиловский!

Я уже устала и начинаю психовать. Чего он добивается от меня? Чего хочет?..

— Кто нибудь ещё может всё это подтвердить?

— Да! Могут! Вот они могут!

И начинаю доставать из кармана куртки документы и бумаги с деньгами всех троих немцев. Вытащив заодно и свои документы.

— Вы же меня знаете и помните! Зачем весь этот цирк? Позовите папу, если думаете, что я шпион! Уж он то свою родную дочку узнает!

Особист вздохнул, построжел как-то лицом и встал. Поправил гимнастерку и тихим голосом, не глядя мне в глаза, сказал:

— Мария Иосифовна! Ваш отец, батальонный комиссар Стирлец Иосиф Генрихович, вчера погиб в воздушном бою… Пал смертью храбрых…

— Как это пал?.. Он же мне обещал, что не убьют… Может его просто сбили?..

— Его не сбили… Он протаранил фашистский бомбардировщик… Оба самолёта взорвались… Парашютов никто не видел… Извините…

Я встаю и, почти ничего не видя из-за слёз куда-то иду. Натыкаюсь на что-то…

Шторьх…

Сажусь у его колеса…

В голове пусто-пусто…

Он ведь мне обещал… Обещал, что его не убьют…

Кто-то сунул мне в руки фляжку.

Сижу…Пью… Слёзы текут сами…

Проснулась под крылом своего шторьха. Укрытая брезентом.

Во рту сухо. В голове же кристально чистая пустота…

Неподалеку видно часового с винтовкой. Сумерки. То ли вечер сейчас, то ли уже утро. На часах почти четыре. Утро значит. Начинается ещё один день войны. Я пока ещё живая. А вот папа погиб…

Подхожу к часовому. Молоденький совсем солдатик. Точнее боец… Чуть старше меня на вид.

— Есть закурить?

Тот с интересом разглядывает меня, но отрицательно мотает головой.

Понятно…

— А где здесь попить можно?

— Так вон, Вам оставили же.

И показывает на мои вещи.

И правда. Кучка вещей накрыта брезентом. И рядом стоит котелок. А сам самолёт укрыт маскировочной сеткой. Подхожу.

В котелке налит чай. Холодный, но сладкий. С удовольствием выпиваю его. Ух… Вот спасибо! Полегчало…

Вернулась на старое место на брезент…

Лежу, думаю. На душе у меня жутко паршиво. Хотя комиссар Стирлец и не мой отец, а Маши. Но мы с ней уже как-то сроднились, срастаемся что-ли. Сам замечаю, что эмоции наши стали как бы взрослее, глубже. А мои поступки более молодые, более безбашенные. Я не стал себя считать женщиной. Нет. Я мужчина в женском теле. Но её эмоции, реакции становятся нашими общими… Но замуж я всё равно не пойду. И спать с мужиками тоже не буду. Мозги думают у меня по мужски… Ситуация как в песне из фильма «Аты-баты». Типа нам бы кралю хоть одну!

Шутка юмора такая…

Но думать мне придется постоянно о себе в женском роде. Чтобы случайно даже не проговориться.

К телу-то уже привык почти… Привыкла… Все дела делаю, как так и надо. Ну сиськи теперь есть у меня. И что?.. Пи́сать только сидя приходится. Вот и вся разница…

Постепенно светает. Что-то где-то зазвенело. Периодически мелькают одиночные бойцы.

Ну вот что мне теперь делать то? Где в Саратове живёт бабушка Маши, я не знаю. Чем заняться, тоже нет мыслей конкретных.

Попроситься сюда в полк? Неплохо было бы конечно. Хоть какие-то, а знакомые тут есть. Да и хоть какая-то определенность была бы… Да и фашистам отомстить мне нужно… А кем попроситься? Не на машинке же мне печатать. Этого я совсем не хочу. Хотя на клаве такие же кнопки.

Вот на шторьхе мне летать понравилось. Попроситься на него? Типа связного самолёта? На остальных то я вообще летать не умею…

Только вряд-ли возьмут. У меня ж ни курсов, ничего нет…

Но попробовать стоит всё же. Ну а вдруг?.. Есть же у Маши бумаги из аэроклуба… За спрос в лоб же не стукнут…

Кто-то бежит…

Ааа… Моя неслучившаяся любовь… Сергей.

Был бы я полноценной бабой, точно бы влюбился. А теперь даже от мыслей об этом воротит…

Подбежал. Протягивает мне несколько полевых цветочков…

Все равно приятно. Беру…

Присаживается рядом, обнимает рукой. Я не сопротивляюсь. Сижу прижавшись…