Рыжая с камерой: дневники военкора - [10]

Ополченская свадьба

Война — это не только смерть, боль и лишения, это также и своеобразный катарсис, избавление от всех масок и шелухи. Война оголяет людскую сущность. В хорошем человеке она откроет все светлое, в плохом — усугубит все демоническое. У войны есть и еще одна необычная особенность — порой она выступает в роли свахи, соединяя сердца и судьбы. Таких историй любви на войне я видела много, была на нескольких ополченских свадьбах, но история Иры и Артура особенно меня зацепила.

Ситуация с Ирой, ополченкой из Харькова, приехавшей воевать против украинского фашизма, в октябре 2015-го облетела весь Интернет. Фельдшер, вытаскивая раненого с поля боя, сама подорвалась на мине и лишилась ноги. Я помню, какой огромный отклик история Иры нашла в сердцах людей. Тогда на News Front нам удалось собрать более 700 тысяч рублей на лечение девушки.

Когда раненую Иру везли в «Урале» в больницу, ее парень Артур все время держал девушку за руку и предложил стать его женой. Я думаю, именно в такие моменты, в горе, и проявляются истинные чувства.

Благодаря неравнодушным людям Ира поправилась — прошла курс лечения и заказала современный протез. На май Ира и Артур назначили свадьбу и пригласили меня на венчание. Я никогда не забуду эту картину. В тот день на костылях была не только Ира, но и бедняга Артур, который неудачно упал с крыши во время ремонта и повредил пятку. Думаю, ополченскую пару на костылях священник еще не венчал. Они были бесконечно трогательными, любящими, настоящими...

После венчания молодожены и человек десять родственников и друзей поехали в небольшой ресторанчик, где нас уже ждал стол и тамада. Такая по-настоящему душевная, скромная свадьба мне очень запомнилась. Я помню слезы мамы Иры, пожелания друзей, танец молодых, когда Ира и Артур отбросили костыли, и мы все боялись, как бы они не упали... В тот момент показалось, что войны нет, есть только безграничная искренняя любовь.

Сюрреализм по-донецки

Это был очень жаркий июльский день 2016 года. Появилась информация, что недалеко от Мариновки найдено захоронение ополченцев, погибших в 2014 году, и планируется эксгумация останков для перезахоронения на Аллее Славы. Я сразу позвонила француженке Кристель и уговорила ее поехать на место.

Спустя два часа пыльной дороги караван из машин представителей Минобороны во главе с Эдуардом Басуриным и немногочисленных журналистов прибыл на место. Это было кладбище в поле, без единого дерева или куста. На окраине кладбища, где была найдена братская могила с десятком крестов, уже работали копатели, а поодаль стояла группка людей — пожилые женщины и мужчины. По их искаженным болью лицам, я сразу поняла, что это были родители погибших. Кто-то из них точно знал, что здесь покоится их сын и был рад наконец забрать и похоронить его останки, а кто-то еще надеялся, что его ребенка здесь не будет — все-таки словосочетание «без вести пропавший» продолжало давать надежду.

Эксгумация длилась несколько часов — под палящим солнцем и от запаха разложения, чувствовавшегося все отчетливее, многим становилось плохо.

Наконец, в земле показались серебристого цвета мешки, местами прогнившие берцы... Одуряющий запах мертвой плоти заставил многих коллег отойти от края могилы. Все замерли, кто-то из людей упал в обморок... Добровольцы ловко поднимали останки, упаковывая их в черные пакеты — с подобным они сталкиваются слишком часто и все действия доведены до автоматизма. Эдуард Басурин успокаивал родителей, судмедэксперты объясняли порядок проведения ДНК-экспертизы. У меня до сих пор стоят перед глазами эти берцы на истлевших костях и таблички с позывными «Берег», «Бор»...

Мы возвращались в город молча, у меня дико разболелась голова, и, казалось, этот запах смерти въелся в одежду.

Я неоднократно ловила себя на мысли, что эта война чертовски сюрреалистична. Беккет и Ионеско — писатели-абсурдисты, произведения которых я проходила в университете, — плакали бы от зависти, увидев все происходящее сейчас в Донбассе. Одной из черных шуток этой войны стало то, что в этот же день в это же время, когда шла эксгумация ополченцев, в Донецке открывалась сеть ресторанов быстрого питания «Дон Мак» — с шариками, музыкой, всюду царящей радостью, розовыми соплями и гамбургерами-полуфабрикатами... И об этом тоже нужно было подготовить репортаж.

Моя головная боль становилась лишь сильнее и я почувствовала тошноту. Как писал Жан-Поль Сартр «Тошнота — это бьющая в глаза очевидность», и мне было очень сложно справиться с этой очевидностью...

Донбасский характер

Шахтеры стали еще одной мощной силой в ополчении Донбасса. Все, как и в годы Великой Отечественной войны. Недаром говорят, что история имеет свойство повторяться.

Одно из подразделений армии, некогда входившее в знаменитую «Шахтерскую дивизию», а теперь часть 100-й бригады, несет свою службу в поселке Луганское близ Донецка, командир у ребят известный — Константин Кузьмин, «Шахтер». Я помню, как еще в июне 2014-го он вышел перед людьми на площадь Ленина и сказал, что собирает «Шахтерскую дивизию». Я тогда вела стрим с этого масштабного шахтерского митинга. Яркий, харизматичный горняк сразу же вызвал доверие и уважение. Многие его коллеги сразу же присоединились к нему и отправились из лавы на фронт. Сейчас «Шахтер» проводил нам экскурсию по позициям.