Рыжая проказница - [8]

Эверилл скривилась, потому что эта мысль заставила ее вспомнить, как она один раз утратила самообладание — в тот день она пнула капитана стражи в голень, потому что он не захотел отвезти ее к брату, а потом убежала из дому. То был единственный раз, когда проявился ее нрав. Тогда-то мать и начала свою кампанию, имеющую целью научить дочь держать себя в руках.

Эверилл закусила губу и бросила взгляд на лестницу, ведущую в верхний холл. Внезапно она задалась вопросом — сколько мог услышать из ее рассказа о побеге Кейд? Она думала, что он спит, иначе ни за что не стала бы рассказывать об этом, а он совершенно неожиданно задал ей вопрос… В тот миг она была так изумлена и так рада, что он очнулся от своего противоестественного сна; ей и в голову не пришло, что он слышал рассказ о приступе ее детского гнева. Это встревожило ее на мгновение, но она тут же отбросила эту мысль.

На верху лестницы появился Уилл. Эверилл заморгала, увидев стоящих позади брата троих шотландцев, и это отвлекло ее от беспокойных мыслей насчет отцовских планов. Шотландцы начали спускаться вниз, и Эверилл улыбнулась. Забыв о трапезе, она встала и направилась к лестнице. Теперь можно пойти взглянуть на Кейда.

— Закройте глаза.

Кейд сердито посмотрел на старую женщину — то была Мэбс — и нетерпеливо отмахнулся:

— Со мной все в порядке. Оставьте меня в покое.

— У вас ведь болит голова? А это вам поможет, — резко возразила она, убирая его руки.

«Она сделала это с такой легкостью, как будто я младенец», — с горечью подумал Кейд. Учитывая его слабость, сравнение было вполне подходящее. Хотя сегодня утром он был немного сильнее и мог по крайней мере поднять руки, он все еще был достаточно слаб и не мог сопротивляться старухе.

Она наклонилась к нему, держа в руке холодную влажную салфетку.

Кейд нахмурился, но закрыл глаза, а служанка положила на них салфетку. Резкий солнечный свет, лившийся сквозь открытые ставни, немедленно померк, и Кейд вздохнул с облегчением, когда холодная влага впиталась в кожу вокруг глаз, немного уменьшив боль.

— Так-то лучше, — ехидно заметила старая карга.

Кейд только фыркнул в ответ, а служанка довольно усмехнулась. И он опять пожалел, что здесь нет Эверилл. Проснувшись на рассвете, Кейд был весьма недоволен, обнаружив у своей кровати вместо сестры Уилла эту старую гарпию. Голос у Эверилл был приятный и успокаивающий, а у этой женщины он был брюзгливый и резкий, и заботу о нем она проявляла отнюдь не самым ласковым образом. Она обращалась с ним как с куском мяса, когда принялась умывать и перекладывать, чтобы поменять постельное белье. Все это было неприятно и унизительно для того, кто привык заботиться о себе сам, и он не сомневался, что будь здесь Эверилл и занимайся всем этим она, это было бы совсем другое дело.

Еще хуже, что после всего этого единственное, чем накормила его старуха, был бульон и медовый напиток. Кейду хотелось чего-то плотного, чтобы побыстрее восстановить силы, но когда он сообщил об этом, служанка объявила, что леди Эверилл не велела пока давать ему ничего плотного. Очевидно, эта старуха была предана Эверилл и беспрекословно выполняла ее приказания. Разумеется, все его ворчливые требования ничуть ее не тронули.

До Кейда донесся звук открываемой двери, и он затаил дыхание, чтобы понять, кто вошел в комнату. Почувствовав запах пряностей и цветов и услышав голос Эверилл, он незаметно улыбнулся от радости. Затем послышался легкий шум ее шагов.

— Боже мой! — воскликнула Эверилл, и, судя по всему, она стояла прямо у его кровати. — Почему холодный компресс? Неужели глаза все еще беспокоят его, Мэбс?

— Нет, — немедленно ответил Кейд.

Его тихое ворчание заглушил голос Мэбс, сказавшей:

— Да. Они ведь были закрыты очень долго, им еще нужно привыкнуть к свету. Сегодня держите на них холодный компресс как можно дольше. Тогда они перестанут болеть.

Кейд услышал, что Эверилл что-то пробормотала в знак согласия, и помрачнел. Потом он услышал, что старуха направилась к двери. Они разговаривали тихо, но вскоре разговор смолк и раздался звук открываемой двери.

— Итак, — голос Эверилл поплыл над ним, мягкий и милый, каким он и запомнил его, — вы чувствуете себя лучше сегодня утром?

Кейд поднял руку, намереваясь снять салфетку, закрывающую его глаза, но Эверилл удержала его.

— Пока оставьте компресс. Он поможет вам скорее вернуть зрение, — сказала она.

Как ни мягко прозвучали эти слова, в них ощущалась твердость, и руку его она держала крепко, пока не отпустила. Потом, погладив ее, Эверилл весело сказала:

— И кроме того, здесь нет ничего, на что стоило бы смотреть, — только кровать, стул, камин и немного солнечного света.

— Здесь вы, — спокойно сказал Кейд.

Слова его вызвали тихий смех.

— Уверяю вас, вряд ли я стою того, чтобы из-за меня заработать головную боль.

Кейд нахмурился, услышав ее слова, потому что вспомнил, как при его пробуждении она сетовала на попытки отца выдать ее замуж и на грубые оскорбления со стороны тех, кого он выбрал в женихи. Ему было любопытно узнать, какая она, но он не стал снимать компресс, решив подождать. Сила и умение мастерски обращаться с мечом были не единственной причиной, по которой он считался прославленным воином до того, как попал в плен и оказался в заточении. Главную роль в этом играл ум. Кейд понимал, когда нужно потерпеть и дожидаться подходящего момента, и как раз это и нужно было сейчас. Он не хотел смущать сестру Уилла или огорчать ее, поэтому дал себе слово, что дождется подходящего момента. Она спросила: