Рыжая проказница - [5]

— Вот и мы.

Веселый голос сопровождался порывом резкого цветочного запаха, который Кейд уже заметил раньше, и появилась Эверилл. С ее приходом в комнате словно стало светлее; казалось, что от ее бодрой помощи почти отступили горькие воспоминания, крутившиеся у него в голове. Отогнав окончательно эти воспоминания, Кейд смотрел на ее темную маленькую фигурку, Эверилл торопливо шла вперед, ведя за собой по меньшей мере двух горничных, а может быть, и трех. Все они несли какие-то предметы, которые он не мог рассмотреть. Кейд напрягался от стараний видеть лучше, но очертания женщин оставались смутными пятнами и не желали становиться более четкими.

Кейд был в отчаянии. Он поднял руки, чтобы попробовать протереть глаза. Глазам что-то мешало, как будто в них насыпали песка, хотя он и подумал, что глаза у него просто высохли, как и все его тело. Голова казалась набитой ватой, во рту была такая сухость, что он не мог даже выдавить из себя слюну, чтобы смочить гортань, а кожа была такой сухой и плотно натянутой, точно над ней поработал дубильщик. Впрочем, в данный момент больше всего его тревожили глаза. Зато руками он мог шевелить.

Слегка вздохнув, Кейд прекратил попытки потереть глаза — он никогда еще не чувствовал такую слабость и беспомощность, и это ему совершенно не нравилось.

— Ну-ка, Уилл, помоги мне приподнять его и напоить, — велела Эверилл.

Кейд скривился, когда англичанин просунул руку ему за спину, поднял и устроил в полусидящем положении. Он понимал, что сам не смог бы этого сделать, поэтому не стал возражать, а только ждал, и вот Эверилл наклонилась и прижала чашу с питьем к его губам. Напиток, сладкий и холодный, лучший Из всех медовых напитков, который ему когда-либо приходилось отведать, полился ему в рот. Кейд мог бы залпом проглотить содержимое чаши, но Эверилл позволила ему только немного отхлебнуть, потом подождала, когда он проглотит, и снова поднесла чашу к губам.

— Еще, — нетерпеливо выдохнул он, когда она сделала это в третий раз.

— Нет. Вы почти ничего не ели и не пили в течение двух недель. Лучше будет пить понемножку.

Подавив нетерпение, Кейд смирился с ее медленным и разумным подходом к делу.

— Как ваш желудок? — спросила Эверилл, отставив в сторону чашу.

Кейд поморщился вместо ответа, и Уилл помог ему снова лечь.

— Тогда, я думаю, мы подождем с бульоном, — решила она. — Вы сможете бодрствовать достаточно долго, чтобы Мэбс помогла вам помыться? Или вы хотите сейчас уснуть?

Кейд открыл рот, желая уверить Эверилл, что он вовсе не устал. В конце концов, он только что проснулся, однако слова заглушил внезапный зевок, и, вместо того чтобы что-то сказать, он усмехнулся.

— Тогда, наверное, помоетесь завтра, — ласково проговорила Эверилл, как если бы он что-то сказал.

Кейд сонно заморгал, а она подоткнула вокруг него простыню и меховое одеяло.

— Спите. Утром вы будете чувствовать себя лучше.

— Неужели он уже устал? — спросил Уилл, когда Кейд закрыл глаза. — Он ведь только что проснулся.

— В следующий раз он, наверное, будет бодрствовать подольше, однако некоторое время он будет быстро уставать. Удивительно, что он бодрствовал столько времени, что смог выпить весь мед.

Голос у Эверилл был мягкий и успокаивающий, он убаюкивал Кейда, погружал в дремоту. Спать по-настоящему ему не хотелось, но его мозг и тело, кажется, были другого мнения, и тихое бормотание голосов не помешало ему уснуть.

Глава 2

Эверилл проснулась с улыбкой на лице; ее разбудил солнечный свет, льющийся в комнату. Поначалу она не поняла, почему она так счастлива. У нее было мало поводов улыбаться с тех пор, как отец вбил себе в голову, что ее непременно нужно выдать замуж. И в последнее время она по большей части просыпалась, чувствуя только мрачное смирение перед предстоящим днем, который, как она ожидала, будет отравлен ядом нового отказа, когда очередной предполагаемый жених, презрительно задрав нос при виде ее, ускачет прочь искать более привлекательные пастбища. Но Эверилл не могла не признаться, что пока искателей было не очень-то много. Их было всего трое, а казалось, что их было не меньше тридцати, потому что их поведение болезненно ранило ее. И поскольку она никогда не знала, когда появится новый, по большей части просыпалась в страхе, что это произойдет сегодня.

Но в это утро Эверилл не испытывала своего обычного страха. Ее переполняла радость и хорошее настроение, когда она смотрела на пылинки, пляшущие в луче света, проникающего сквозь раскрытые ставни. Она немного поразмыслила об этом, удивляясь, что такое ей привиделось во сне, отчего она проснулась такой счастливой, однако потом вспомнила, что вчера вечером Кейд пришел в себя.

Сгорая от нетерпения узнать, как он себя чувствует в это утро, Эверилл быстро села, откинула простыню и меховое одеяло и спрыгнула с кровати. Она поспешила к одному из двух сундуков, стоящих у стены, открыла его и быстро принялась рыться в поисках свежей сорочки. Обычно это делала для нее горничная, и, не испытывай она такого нетерпения, Бесс и сегодня сделала бы это, но Эверилл просто не могла ждать. Две недели Эверилл выхаживала друга своего брата, Кейда Стюарта. Уилл сообщил, что этот человек был без сознания, когда он вытащил его из воды, и оставался в таком положении с тех пор, даже не пошевелился, пока они ехали верхом домой в Мортань. Он взмок от пота и горел в жару, но был недвижим, как смерть, когда они прибыли; и даже после того как жар спал на второй день, он ни разу не пошевелился, и Эверилл тревожилась все больше. Она уже видела случаи, когда больные или раненые впадали в глубокий сон и так никогда и не просыпались. Они просто истаивали, лежа в своей постели, а близкие сидели рядом и ничем не могли им помочь.