Рыжая племянница лекаря. Книга 3 - [21]

– Бывает ли здесь снег? – спросила я, чувствуя, как пышет теплом эта добрая, богатая земля, по которой тихо и мирно ступали наши уставшие лошади.

– Очень редко, – отвечал Хорвек. – Когда… когда я жил в этих краях, то видел снег лишь однажды.

– Вот уж не знаю, завидовать такому или не стоит, – я обводила взглядом горизонт, расчерченный едва различимыми силуэтами дальних гор. – В моих родных краях небеса посылали нам снег так щедро, что, иной раз, и двери-то не отпереть! Детишкам полно забав – на санях спуститься с горы, или построить снежную крепость, а затем забросать окна ворчливого соседа снежками и облить ему порог водой в канун морозов, чтоб он непременно поскользнулся!.. Впрочем, такие развлечения вряд ли положены детям чародеек… Кто бы отпустил тебя играть на улице с ребятней из простонародья. Должно быть, детство у тебя выдалось прескучное и безо всякого смысла, прости за прямоту.

– Я много учился, – заметил Хорвек.

– Ох, мне иногда думается, что несчастнее тебя человека не было! – вскричала я с искренним сожалением. – Да и демон из тебя, если разобраться, получился невезучейший…

– А ты полагаешь, что счастье было возможно для меня? – вдруг спросил Хорвек, глядя на меня серьезно и внимательно.

Я запнулась, внезапно сообразив, что у существа, рожденного от греховной связи колдуньи и демона, судьба никак не могла быть похожей на судьбу обычного человека. Следовательно, и счастье в ней означало нечто иное, нежели человеческое стремление к любви, покою и достатку. Разве могла я рассуждать о нем?

– Не знаю, – честно ответила я, поразмыслив. – Но я бы хотела, чтобы ты был счастлив, хоть немного. О, если бы я могла сделать так, чтобы ты был счастлив!..

Последние слова я произнесла, поддавшись неожиданному порыву, заставившему сердце забиться сильнее, и Хорвек повернулся ко мне, глядя серьезно и внимательно.

– Ты бы хотела сделать меня чуть счастливее, Йель? – спросил он.

Я смутилась, но не стала отступать от своих же слов, тем более, что в тот момент они казались мне простым и честным пожеланием, неспособным обернуться скверной и злом.

– Да, – твердо ответила я, а затем спохватилась. – Вот только помалкивать меня не проси, у меня никак не получится. Я уж столько раз пробовала…

– Но если ты после этого возненавидишь меня?

– Сколько раз говорить? Я не возненавижу тебя! – в его словах я услышала повторение все тех же грустных, мрачных недомолвок, к которым сводились все мои попытки расспросить Хорвека о том, что за предопределенность ему видится повсюду. – И я обещаю сделать то, что принесет тебе хоть немного радости – если ты объяснишь, что для этого нужно, ведь я, признаться, ничего не понимаю в счастье для таких важных господ иного мира…

– Опрометчивое обещание, – промолвил он, отведя взгляд, словно сказанное мной его не столько обрадовало, сколько огорчило. – Но я принимаю его.

Запоздалое сожаление заставило что-то глубоко во мне тоскливо сжаться, но я сказала себе, что Хорвек ни за что не поступит со мной жестоко и несправедливо, и постаралась забыть об этом коротком разговоре, оставившем по себе дурной осадок.

После нескольких незначительных происшествий мы очутились у околиц Ликандрика – большого портового города, широко раскинувшегося вдоль залива, формой напоминавшего изогнутый коровий рог. Как ни вытягивала я шею, как ни поднималась на стременах – моря, о котором я столько слышала, разглядеть мне вначале не удалось: слишком привольно расползлись во все стороны трущобы, с которых началось мое знакомство с южным побережьем. Да и то сказать – разве назвали бы эти каменные беленые домики трущобами в моих родных краях или даже в Таммельне? Здесь не было привычных мне гор сора, а самые крошечные переулки оказались вымощены булыжником.

– Где же море? – непрерывно спрашивала я у Хорвека, теребя его совершенно по-детски.

– Скоро увидишь, – отвечал он, невольно усмехаясь.

И действительно – чем ниже мы спускались, проезжая мимо долгих каменных стен, за которыми шумели листья огромных плодовых деревьев, тем свежее становился ветер. Между крышами, крытыми красной черепицей, мелькала нежно-голубая полоса, а огромные белые облака здесь отчего-то казались такими низкими, что мне думалось, будто вскоре я смогу потрогать одно из них рукой.

– Я думал, что ты сразу же направишься на рынок, чтобы расспросить о своем юном приятеле, – посмеивался надо мной Хорвек. – Бедняге остается уповать на добрую волю старого разбойника, раз уж ты о нем позабыла.

– О, пожалуйста… – я умоляюще смотрела на него, словно бывший демон мог дать некое полномочное разрешение, освобождающее меня ото всякой ответственности за судьбу Харля на час-другой. Хорвек, без труда разгадав подоплеку моих терзаний, со вздохом согласился с тем, что люди мастера Глааса, скорее всего, нас порядочно обогнали и давным-давно распродали свой товар, посему торопиться некуда.

Вот потому и вышло так, что я стояла, оцепенев, на берегу, вдыхая странный воздух и потрясенно таращась на набегающие волны, а демон терпеливо ждал, пока я приду в себя.

– Ты ведь видел это все раньше? – я обвела рукой бескрайний сине-белый простор, от которого у меня перехватило дух. – Ты помнишь, и оттого так безразличен?