Рыжая племянница лекаря. Книга 2-я - [43]

Я с кислой ухмылкой приняла этот удар – Вейдена не удержалась от того, чтобы напомнить, как любил ее господин Огасто до того, как душевная болезнь начала одолевать его.

-Но кто может быть изображен там, если не я? – герцогиня улыбалась победно, но глаза ее потемнели от тревоги. – Многие говорили, что сходство безупречно и просили Огасто назвать имя художника, который так хорошо выполнил свою работу, но он не выдал свой секрет, говоря, что не желает, чтобы мастеру пришлось рисовать что-то менее прекрасное…

-Я не знаю, кто та женщина, - твердо сказала я. – Но ее тайна – это тайна господина Огасто и проклятой ведьмы, которая хочет его погубить. Если вы желаете спасти своего мужа, то позволите мне забрать портрет.

-То, что ты говоришь, звучит безумно, - госпожа Вейдена погрузилась в раздумья. – Но… я верю тебе. Не потому, что ты кажешься мне достойной доверия, о нет. Теперь я точно знаю, что повстречала тебя на ярмарке в черный день своей жизни. Следовало бы приказать страже вышвырнуть вас с дядюшкой из Таммельна – мне не раз говорили, что я привечаю шарлатана и мошенника. Но теперь ничего не исправить, и мне предстоит еще долго терпеть перешептывания за спиной – все знают, как добра я была с придворным лекарем. С лекарем, оказавшимся колдуном и злоумышленником. Я пригласила в дом того, кто хотел убить моего супруга! Пусть это неправда, но об этом никто не знает, и не захочет знать. Понимаешь ли ты, Фейнелла, каково мне думать об этом? Эту грязь с моего доброго имени не так-то просто смыть и не так-то просто стерпеть – а принесли ее в эти стены вы с дядюшкой.

Ее упреки были во многом справедливы – мы и в самом деле были наглыми безродными чужаками, готовыми едва ли не на все, чтоб получить теплый угол в богатом дому. Но мы пришли туда, где еще до нас все пронизало отвратительное тлетворное колдовство, дряннее которого быть ничего не могло – колдовскую грязь заметить куда сложнее, чем всякую другую. Я упрямо смотрела в глаза госпоже Вейдене и не склонила голову, когда она обвиняла меня.

-Сейчас мне следовало бы позвать слуг, переполошить весь дворец, и пусть над твоей головой свершился бы суд моего супруга, - Ее Светлость покачала головой. – Я вновь предаю его, слушая тебя. Но… я чувствую зло в той, кто называет себя сестрой Огасто. В ее присутствии люди одурманены и только я одна замечаю, что она распоряжается в моем доме, точно в своем собственном. Стоит мне ее увидеть - и я словно засыпаю, не могу сказать ни слова, как это бывает в дурном сне. Но когда она уходит, в голове у меня проясняется, и я понимаю, что покорно принимала чужую волю…

-Магия, - Хорвек счел, что может вмешаться в разговор, но из темноты не вышел. – Ей не так уж легко сопротивляться, но, раз у вас получается, стало быть, речь идет о природном даре. Это не редкость среди особ королевской крови – так уж заведено было в давние времена, что чародеи не упускали возможности тайно смешать свою кровь с королевской. И чародейские способности дремлют в тех, кто сидит на тронах, проявляя себя изредка самым неожиданным образом.

Я заметила, как госпожа Вейдена нахмурилась – ей пришлось не по нраву то, что кто-то сомневается в чистоте ее королевской крови, - и хитрый Хорвек тут же прибавил:

-Или же вас бережет от чар любовь. Это сильное и довольно бессмысленное чувство – одно из тех, которые сложнее всего подавить колдовством. Какое бы заграждение из чар не выстроил маг –человеческие страсти становятся ручейком, разрушающим колдовскую плотину. Усмирять их – непростое дело, чаще всего – и вовсе невозможное.

Это объяснение понравилось герцогине куда больше, и она улыбнулась перед тем, как вновь повернуться ко мне с надменным видом.

-Да, я слышала много странного, пока стояла в оцепенении рядом с Огасто, выслушивающим наставления этой женщины.Многое я позабыла, но кое-что помню. Она приказала ему не входить более в библиотеку и не смотреть на этот портрет!

-Поэтому-то я и спрятался здесь, - пискнул Харль, все это время державшийся тихо, как мышка. Мальчишка верно почуял, что милость герцогини к врагам новой госпожи дворца переменчива, и после моих неосторожных слов может растаять, как туман на солнце.

-Я не поняла тогда, отчего она так невзлюбила эту картину, - продолжила Вейдена. – Этот портрет не нравился и мне самой. Я порой заводила разговор с Огасто о том, что раз уж он так много времени проводит в библиотеке, то пусть там появится картина, которую писали с меня, живой и настоящей. Но он всегда говорил, что ему нравится именно этот мой образ…

-Что ж, раз этот портрет и впрямь непрост, взглянем на него еще раз, - сказал Хорвек, ловко улучив момент, и подал руку госпоже Вейдене, помогая той переступить лужу крови.

Мы с Харлем, переглянувшись друг с другом, лишь вздохнули совершенно одинаковым образом, и последовали за ними. В том, как бывший демон держался рядом с Ее Светлостью, чувствовалось: он полагает себя ровней госпоже Вейдене и обращаться с благородной дамой ему куда сподручнее, нежели с таким отребьем, как я. Да и светлейшая герцогиня, казалось, не замечала отталкивающей внешности своего спасителя. Она охотно принимала его помощь и глядела на него отнюдь не с тем же презрением, что на меня, хотя одним пресвятым богам было ведомо, отчего разбойничья рожа Хорвека кажется ей более приятным зрелищем, нежели мое лицо.