Рыжая некромантка - [8]

– Вот, Тул двух коров съесть может, но никто его нежитью не считает!

– Нежить старой не бывает, как Тул, – тоже улыбнулась Магда, – к тому же нежить не пьёт хмельных напитков, а ведёт трезвый образ жизни!

– А почему нежить не пьёт хмельных напитков? – громким шёпотом поинтересовалась Листвяна у Суримы, продолжавшей её к себе прижимать и сделала неожиданный вывод: – Значит, тот кто ведёт трезвый образ жизни – нежить?

Мужчины захохотали, а Дрим сквозь слёзы, выступившие у него от смеха, проговорил:

– Интересный и оригинальный способ выявления нежити!

– Да, если налить, а он или она не пьёт, то точно нежить! – поддержал старосту Тул.

– Ага! Если сидит и ест корову – то это нежить. А если при этом пьёт хмельной напиток – то не нежить, – задумчиво стала рассуждать Листвяна и растерянно добавила: – Но я же не пью хмельно! Я только молоко пью. Значит, я нежить?

Мужчины снова захохотали. А Сурима теснее прижала девочку к себе и сказала:

– Нет, доченька, ты не нежить!

– Нежить рыжей и с веснушками не бывает! – вытирая слёзы и продолжая смеяться, сказал Дрим, а Магда очень серьёзно добавила, сказав то, что говорила раньше:

– Нежить скотину не лечит, не умеет. Вот коровий туманник – это нежить! Очень опасная нежить!

– Ага, – кивнула Листвяна и, вызвав очередной приступ смеха, заявила: – Он противный и липкий! Его нельзя есть!

– Если хорошую выпивку поставить, то ты и туманника сьешь! – пробурчала Фирта, уводя мужа, а Сурима увела Листвяну. Магда и Дрим переглянулись и посмотрели на Зура, при этом травница у него спросила:

– Кто же такая Листвяна? Говоришь, по дороге с ярмарки встретили?

– Да, совсем голая стояла на опушке проклятого леса, там, где он к дороге подходит. Я ещё подумал – уж не нежить ли или нечисть какая, раз не съели или как-то по-другому не обидели, – начал рассказывать Зур. Дрим, посмотрев на потухший горн и очередной раз, словно любуясь, проведя ногтем по лезвию, хмыкнул:

– Такую обидишь!

– Туманника она сразу распознала, а я не углядела. Потом его выманила и сожгла, – задумчиво произнесла Магда и кивнула Зуру: – Рассказывай дальше.

Зур подробно рассказал о том, как встретили рыжую девочку на дороге и о первых днях её жизни у него в семье, закончил свой рассказ так:

– Ласковая, послушная, но словно чего-то боится. Бывает, за Суримой хвостиком ходит, та её доченькой кличет. Но Листвяна её мамой не называет.

– Может, твою жену и боится потерять? Ты говоришь – ничего не помнит, однако же знает и умеет много! – сказав, Магда посмотрела на лезвие в руках Дрима и добавила: – Да и сила у неё… Не всякий мужик справится!

Сельский староста, старый солдат Дрим, очередной раз повертев изделие Листвяны и уже в который раз одобрительно хмыкнув, стал прилаживать лезвие к деревянной основе. Всё-таки неплохо было бы прикупить настоящий плуг, но где ж взять денег? Хотя… Это лезвие, в отличии от тех что ковали Зур и Тул, прослужит долго. Они, конечно, стараются и получается у них неплохо, но до настоящего кузнеца из центральных районов королевства, да и из приграничных гарнизонов, им далеко. Закрепив лезвие, Дрим посмотрел на плуг – надо было это раньше сделать, но всё недосуг – обязанности старосты, своё поле и вспахать некогда. Почувствовав на себе чей-то внимательный взгляд (всё-таки армейские навыки остались), Дрим скосил глаза и увидел рыжую девочку, сидящую на заборе. Обычная, таких по деревне много бегает, всех и не упомнишь. Но эта сразу запоминалась, хоть и не было в ней ничего особенного – чуть курносый с веснушками нос, веснушки и на щеках, рыжая, что в здешних местах не такая уж и большая редкость. Широкая детская улыбка, распахнутые большие глаза (у детей всегда большие, но у Листвяны они были больше обычных), но вот у детей её возраста они были наивные, что ли, а у этой… Что-то в этом взгляде было такое… Дрим даже подобрать сравнение этому взгляду не смог. А девочка сидела на заборе и совсем по-детски болтала ногами.

– Мать волноваться не будет? – спросил Дрим, хотя девочка уже неделю бегала по деревне и один раз с ребятнёй выбиралась в лес за ягодами (дети дальше опушки не уходил, а там проклятый лес был совсем обычным, к тому же у каждого ребёнка был защитный амулет). Дрим посмотрел, но на шее у Листвяны ремешка, уходящего под рубаху, не было, значит, и амулета тоже нет.

– Не-а, Сурима знает, куда я пошла, – ответила девочка. Она всех взрослых, не прибавляя, как другие дети – дядя или тётя, называла по имени, в том числе и приёмных родителей. Девочка ещё поболтала босыми ногами и спросила:

– Дрим, а ты пахать? А можно я с тобой?

– У тебя же защитного амулета сейчас нет, а я иду за охранный круг, – ответил мужчина.

– А зачем мне амулет? – пожала плечами Листвяна, и в её глазах появилось то самое, так смущавшее Дрима недетское выражение. Он на мгновенье задумался, брать ли девочку с собой? Вроде как нехорошо это делать, не поставив в известность её родителей, но с другой стороны – все дети бегали на опушку леса, очень часто не спрашивая ни у кого разрешения. Ведь она могла и без спроса последовать за старостой, да так, что он об этом и не узнал бы, а тут, гляди ж, спросила – можно ли? Да и под защитой амулета Дрима (а у него хороший амулет, один из лучших в деревне, не Магдой сделанный, а из города привезенный) безопаснее будет. Мужчина кивнул и пошёл выводить тягловых быков, пока он это делал, пока их в плуг запрягал, Листвяна, болтая ногами, продолжала сидеть на заборе. Когда же он со двора вывел быков на улицу, предварительно подняв плуг – не пахать же борозду от своего подворья до поля, девочка не пошла рядом, а одним движением перемахнула с забора на шею одному из быков. Тот не возмутился таким самоуправством, а продолжил мерно шагать.